— крикнул Борода ему в спину. — Кисти в столовой есть?
— В раздаточной. Спрятаны между тарелками.
Неужто даже Серега раскачался? Сонный увалень Серега. «И все — моя работа, — с восхищением подумал Петр. — Славно подготовил. Только б не облажаться. Нет, ну каков! Посмотреть бы на себя вечером — хоть одним глазком. Кто я? Сотник...»
Возле уха пролетел какой-то металлический предмет, но это был не новый накат бредовых воспоминаний, а самая что ни на есть реальность. Больные кидались чем попало — двое уже отползали, держась за головы. Зайнуллин вопил в туалете, видимо, у Югенд не хватало сил с ним справиться, а подмоги все не было. Дежурный с окровавленным лицом лежал у выхода — на нем, словно на батуте, прыгали Полонезов и кто-то еще. Из комнаты отдыха раздавался треск ломаемой мебели, в столовой визжала нянечка, и даже на лестнице, за бронированной дверью, безумно голосили.
Петр прошмыгнул мимо двух дерущихся типов и заперся в кабинете врача. Валентин Матвеевич был на месте. Разбитый висок почернел и запекся, а щеки постепенно приобретали синеватый оттенок, в остальном же он был похож на хрестоматийного любовника, вскочившего с перепугу в гардероб. Петр снял с перекладины вешалку и бережно положил на стол — мятую одежду он не переносил. Свой халат и байковые штаны он запихнул в шкаф. Возникла идейка обрядить в «психическое» самого Кочергина — ради смеха, не более, — но времени на это не было.
Костюмчик Валентина Матвеевича пришелся впору. Ну, почти. Петр подогнул рукава и брюки — намного лучше. Туфли — повезло! — оказались его размера. Петр завязал галстук и, привыкая, прошелся по комнате. Так себе видок, лоховатый. «Здравствуйте, я представляю канадскую компанию. Купите у меня китайский фонарик...»
Эх, когда это было-то! Старые добрые времена... Теперь не то. Теперь Чрезвычайное Правительство и война, война, война. И Нуркин.
Петр сжал кулаки и медленно выдохнул — не до ярости. Хладнокровие, иначе отсюда не выбраться. Скорее всего и так не выбраться, но раз уж начал... Конечно, это не простая психушка, однако с Кочергиным вот получилось. Надо пробовать.
Он накинул поверх костюма свежий крахмальный халат и потянул дверь. В коридоре стоял невообразимый гвалт. Полонезов, намаявшись, слез с дежурного и принялся собирать по полу шахматы. Тот несколько раз пнул его ногой в живот и лишь после этого отодвинул засов.
Высокая створка открылась, и с лестницы вломились десять человек в зеленой форме, каждый — с дубинкой. Вместо того чтобы лупить по спинам, они тыкали больных, словно это были не палки, а рапиры. Больные мгновенно валились и уже не вставали.
Электрошоковые, сообразил Петр. Полезная штучка.
Зеленых он раньше не видел — или специальное подразделение, или со всех этажей собрали. Есть, по крайней мере, надежда, что и они его не знают.
Петр закрыл кабинет и спокойно пошел к выходу. «Нет, так нельзя», — опомнился он.
— Осторожней, мясники проклятые! — негромко прикрикнул Петр. — Это ж люди. Головы не трогать, только в корпус. Головы, сказал, не трогать! Кому их потом в чувство приводить? Ну, пусти, дай пройду.
Охранники посторонились, и он, еле сдерживаясь, чтоб не побежать, перешагнул через высокий порог.
Обычная лестница. Перила с голубой пластиковой полоской, неровные бежевые стены, на полу — плитка «в шашечку». Окна с решеткой, но отсюда она выглядела совсем не так, не по-тюремному. Просто чтобы инвалид какой не выпал или, допустим, ребенок. Здесь эта решетка не угнетала, не задерживала. Ступени — тоже как ступени. Раз-два, раз-два, вниз, не спеша. Только не торопиться, на него могут смотреть. Да кому он нужен!
— Валентин Матвеич? — позвали сзади. Петр остановился.
— Валентин Матвеич, вас Аркадий Палыч просил зайти.
Это из новеньких кто-то. Будь на его место другой...
— Да? Хорошо. Хорошо, зайду.
Петр помедлил и спустился еще на две ступеньки.
— Валентин Матвеич!
— Ну?
— Он просил срочно. Аркадий Палыч. Просил сразу же.
— Н-да? Я и иду.
— Так он же на третьем.
— Гм... На третьем? Э-э... Гм, гм... Только не бежать. Догонят, гады. Или внизу перехватят.
— Валентин Матвеич, постойте! — бойко крикнула откуда-то из-за двери Гитлер Югенд. — Не ушел еще? Вадик, влепи вот этому двойную, — распорядилась она. — Валентин Матвеич! Хорошо, что застала. Вас Аркадий Па...
Петр медленно поднял голову и посмотрел ей в глаза.
— ...влович... — оцепенело закончила медсестра.
— Хорошо, зайду, — кивнул он и, удивляясь своей выдержке, пошел навстречу.
Поднявшись на площадку второго этажа, Петр мимоходом поправил лацкан ее халатика и, свернув на следующий пролет, указал:
— Побыстрее тут заканчивайте. Нуркин скандалить будет.
— Какой еще Нуркин? — одурело спросила Югенд. — Ты сам-то кто? Эй, ты же... ты же Еремин! Мужики, это наш!
Петр схватился за перила и, с силой оттолкнувшись, понесся наверх. Боковым зрением он видел, как у его задницы крутится, пытаясь достать металлическим кончиком, черная дубинка. Ноги, привыкшие передвигаться лишь от койки до унитаза, вдруг стали мощными и легкими, как крылья. Все больше отрываясь от двух санитаров, Петр преодолел промежуточную площадку и бросился ко входу на третий этаж.
Дверь обычная, не железная. Даже если закрыта, он запросто...
Петр всей массой ударил по ручкам, и створки, сорвавшись со шпингалетов, распахнулись. Врачи. Много врачей — человек семь. Какие-то люди в цивильном. Две медсестры в одинаковых белых колпаках. Цокают каблуками. Удивленные взгляды. Вздернутые брови. Еще не переполох. Пока только смущение.
Заметавшись в красивом и неожиданно широком коридоре, Петр дернулся туда, обратно, поскользнулся и потерял драгоценные, с таким трудом отвоеванные секунды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18