Тихон упустил тот миг, когда накал достиг предела. Возможно, он шевельнулся, или что-то шепнул, или только подумал — одно из орудий исторгло мохнатую струю пламени, похожую на ветвистую молнию, и овраг захлебнулся белым сиянием. Рыхлая почва зашипела, обращаясь в пар, в дым, в ничто, и вознеслась к небу медленным грязно-серым столбом. ,
— И, заметь, без рук, — удовлетворенно произнес Игорь. — Стреляют не руками, а чем?..
— Головой.
— Потренируйся еще, это не так утомительно, как кажется.
Тихон и не устал. Накопитель был полон, реактор мерно дышал в штатном режиме, словно заверяя: я всегда буду рядом, я не подведу.
Следующие два часа ушли на отработку достигнутого. Тихон переехал на свежий участок с тщедушными кустиками и планомерно его обуглил. Выстрелы ложились не абы как, а в намеченные цели — сначала в расход отправилась вся торчащая растительность, потом мелкие пригорки, и, когда он уже замахнулся на целый холм, Игорь без всякого предупреждения вытащил его в. класс.
Тихону и раньше не нравилось присутствие лейтенанта в танке, это смахивало на вторжение в частную жизнь, теперь же, насильно выдернутый из машины, он едва сдержался, чтоб не высказать своих претензий.
— Орел, — бесцветно молвил капитан, разглядывая Тихона.
— Не порть мне юношу, — хмуро сказал Игорь. — Зазнается — опять под кару полезет. Ну, птица, проголодался? Обедать пора.
Он обошел первые три капсулы и пооткрывал крышки. Марта и Зоя бодро соскочили на пол, Анастасия чинно перешагнула через борт только после того, как Игорь подал ей руку. Тихон спохватился, что мог бы помочь старушке и сам, ведь она тоже поддержала его во время экзекуции, но его остановила мысль о том, что этот ритуал выполнял Филипп, который теперь обретается дома, и не просто так, а со сброшенной памятью. Тихон никогда раньше не думал о приметах, он вообще о многом не думал, например, о том, как он ходит: оторвать пятку от земли, перенести вперед...
— Эй, проснись!
Его подтолкнули в спину, и он, споткнувшись, чуть не упал.
— Не выспался? — спросила Марта, как-то по-особенному шкодливо улыбаясь. — Мешает кто?
— Я один сплю, — буркнул Тихон.
— Мы здесь все поодиночке. Не всегда, конечно, — тихо добавила она, взяв его под руку.
Такое внимание ему оказывали впервые. Щипки и взаимные хватания, крайне популярные в Лагере, не в счет — там было не влечение, а сплошное ребячество, да и не очень-то Тихон этим увлекался. Весть о том, что в некоторых отрядах собираются ввести новый практический предмет — сексуальную этику, вызвала в нем двойственные чувства: с одной стороны, он вместе со сверстниками испытывал к этой теме повышенный интерес, с другой — не представлял, как сможет переступить через себя. Уж очень отвратительным казалось ему то, чем занимается Алена со старшими воспитанниками.
Зоя и Анастасия отстали, а на очередном перекрестке вовсе исчезли — может, их кубрики находились где-то в другом углу, а может, они попросту не хотели мешать. Марта была на полголовы выше и в стрелках на полу ориентировалась куда лучше, но держалась так, будто не она ведет Тихона, а он ее.
Мастерица, решил про себя Тихон. Она, должно быть, многое умеет.
— Кстати, мы с тобой соседи, — вкрадчиво произнесла Марта. — Угостишь обедом?
— Угощу, — сказал он, борясь с желанием послать ее к черту. — Там, наверное, опять морковь. Пойдем, дерьма не жалко.
Марта ничего не ответила, а лишь мелко затрясла локотком. Тихон исподлобья глянул на ее лицо и увидел, что она смеется.
— Я думала, ты шутишь, — воскликнула она, ковырнув пальцем розовое пюре. — И вот этим тебя кормят?
— Однажды умудрился пожрать, как человек. Обратись к Игорю, он поможет.
— Нет уж. В классе у меня с ним все нормально, а вот вне занятий...
— Не переживай, он со всеми новичками так.
— Марта, а ты давно в Школе?
— В Школе с две тысячи двести девятнадцатого года, — сразу помрачнев, отчеканила она.
— “Не переживай”... — усмехнулся Тихон. — Это ты переживаешь. Что вы как запрограммированные? Ты откуда, с Аранты?
— В Школе с две тысячи двести девятнадцатого года, — повторила она, поднимаясь с кровати. — Спасибо за морковь, я поем у себя. Кубрик сорок один — шестьдесят два. Заходи как-нибудь.
— Как-нибудь, — кивнул в ответ Тихон. — Приятного аппетита.
На этот раз прилечь ему не дали. Когда он доскреб постылое пюре, с потолка явился голос и велел прибыть в класс в течение девятнадцати минут.
— Почему девятнадцать, а не восемнадцать и семь десятых? — возмущенно бросил Тихон, не надеясь, что его услышат.
Он задвинул поднос обратно в печь и по-быстрому умылся, на большее времени не оставалось. Прогулочным шагом до класса около шестнадцати минут, скорым — примерно одиннадцать. Откуда у него эти сведения, Тихон не знал, его опыт был совсем невелик, однако в точности расчетов он не сомневался.
Выскочив из кубрика, он чуть не столкнулся с группой незнакомых курсантов. Пятеро парней — молодые, обаятельные, веселые.
— Добрый день, — вякнул тот, что повыше.
— Где ты видишь день? — зло спросил Тихон.
— Ну... по идее, сейчас день.
— Не уверен.
— Ты не подскажешь, нам нужна комната...
Курсант наморщил лоб, и другой за него закончил:
— Номер сорок три — восемьдесят.
— Прямо, четвертый поворот направо, — не задумываясь, ответил Тихон.
— Здорово, — восхитились они. — И ты вот так, запросто?..
— Это нетрудно.
— Давно, наверно, в Школе? — с уважением поинтересовался долговязый.
— В Школе с... — механически начал Тихон, но умолк и, бросив “счастливо”, пошел прочь.
Растерянно потоптавшись, пятерка направилась по своим делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16