с вершин Эльбруса, с вершин Казбека. Каждое выступление
, каждая статья начинаются и кончаются его именем.
Но как бы лично он ни относился к Сталину, Сталин олицетворяет народ и пар
тию. И потому все чаще и чаще приходила Саше мысль написать Сталину. Он зна
л: все пишут Сталину, он не в состоянии прочитать и тысячной доли этих писе
м, не прочитает и его письмо. Оно и не дойдет до него.
И все же, обратившись к Сталину, он сделает последнюю попытку, что бы ни по
стигло его, как бы ни сложилась его жизнь, он сможет сказать самому себе: «
Я обращался к Сталину». Не помогло? Не помогло.
Два года назад, в институте, когда началась его печальная эпопея, он счита
л себя не вправе обращаться к Сталину, отнимать у него время, тогда он наде
ялся сам отстоять себя. Сейчас он не может сам отстоять себя, ему может пом
очь только Сталин, иначе новый срок, может быть, лагерь Ч и жизнь кончена.
Он обратится к Сталину потому, что он, Саша, тот самый «маленький человек»
, о котором говорит Сталин, он будет честно трудиться, добросовестно дела
ть свое дело, выполнять свой долг.
В эти одинокие томительные дни, длинные темные вечера, долгие бессонные
ночи здесь, в Сибири, на краю света, устав от своих бесконечных дум, он начи
нал фантазировать, представлял, как присылает за ним телегу Алферов, как
он едет в Кежму и Алферов объявляет ему, что из секретариата товарища Ста
лина пришла телеграмма: «Панкратова срочно отправить в Москву». В Красно
ярске для него уже готов билет, из Красноярска он звонит домой, маме. Встре
чайте таким-то поездом. Мама и Варя ждут его на перроне. Они идут к трамвай
ной остановке. И на четвертом номере Ч домой.
Саша долго обдумывал свое письмо, взвешивал каждое слово... «Уважаемый то
варищ Сталин! Ч писал Саша. Ч Простите, что я посмел обратиться к Вам. Пос
тановлением Особого Совещания при ОГПУ от 20 мая 1934 года я, по статье 58-10, осуж
ден на 3 года ссылки в Сибирь, с учетом предварительного заключения. Более
половины срока я отбыл. Но за что я осужден Ч не знаю. Я ни в чем не виноват.
Я учился в советской школе, в советском вузе, был пионером, комсомольцем, р
аботал на заводе, хочу быть полезен стране, а обречен на бездействие. Так ж
ить невозможно. Прошу Вас о пересмотре моего дела. С глубоким уважением. А.
Панкратов».
Он написал письмо, но не отсылал его, не решался.
Честно ли он поступает? Не фальшивит ли? Как бы он ни рассуждал, какие бы до
воды ни приводил, ведь в душе он не изменил своего отношения к Сталину. Нао
борот, после всего, что он увидел и пережил, его сомнения в Сталине только
укрепились. А теперь он обращается к нему. Он убеждает себя, что хочет рабо
тать, служить стране, а не стремится ли он просто спасти себя, свою жизнь, и
зменить свою судьбу?
И не наивно ли писать такое письмо? Дойдет Ч не дойдет? Будет читать Ч не
будет? Пересмотрят его дело Ч не пересмотрят? Конечно, не дойдет, не прочи
тает, дело не пересмотрят. Зачем же затеваться, зачем давать его на прочте
ние в НКВД? Ведь именно туда оно и попадет.
И все же, все же...

7

14 мая 1935 года Сталин приехал в Колонный зал Дома союзов на торжественное за
седание, посвященное пуску Московского метрополитена.
Глядя на сидевших в зале молодых людей Ч строителей метро, на их радостн
ые, веселые лица, обращенные только к НЕМУ, ждущие только ЕГО слова, он дум
ал о том, что молодежь за НЕГО, молодежь, выросшая в ЕГО эпоху, Ч это ЕГО мо
лодежь, им, детям из народа, он дал образование, дал возможность осуществи
ть свой трудовой подвиг, участвовать в великом преобразовании страны. Эт
от возраст, самый романтичный, навсегда будет связан в их памяти с НИМ, их
юность будет озарена ЕГО именем, преданность ЕМУ они пронесут до конца с
воей жизни.
Его мысли прервал Булганин:
Ч Слово имеет товарищ Сталин.
Сталин подошел к трибуне.
Зал встал... Овация длилась бесконечно...
Сталин поднял руку, призывая к спокойствию, но зал не утихал, все хлопали в
такт, это было похоже на удары по громадному барабану, и каждый удар сопро
вождался громовым скандированием одного слова: «Сталин!», «Сталин!».
Сталин привык к овациям. Но сегодняшние овации были особенными. Его прив
етствовали не чиновники, не комсомольские бюрократы, а простые рабочие
Ч бетонщики, проходчики, сварщики, слесари Ч строители первого в стран
е метрополитена. Это народ, лучшее из народа и будущее народа.
Аплодисменты сотрясали зал, Ч юноши и девушки вскакивали на кресла, кри
чали: «Да здравствует товарищ Сталин!», «Великому вождю товарищу Сталину
Ч комсомольское ура!»
Сталин вынул часы, поднял их, показывая залу, что пора угомониться. Ему отв
етили еще большей овацией.
Сталин показал часы президиуму. Там заулыбались, польщенные тем, что тож
е принимают участие в трогательном общении вождя с народом. И, как бы усту
пая требованию Сталина, так демократически выраженному, члены президиу
ма стали усаживаться на места.
Садились и в зале, но аплодисменты продолжались.
Ч Товарищи, Ч Сталин улыбнулся, Ч подождите авансом рукоплескать, вы
же не знаете, что я скажу.
Зал ответил ему радостным смехом и новыми овациями.
Ч Я имею две поправки, Ч продолжал Сталин, Ч партия и правительство на
градили за успешное строительство Московского метрополитена одних Ч
орденом Ленина, других Ч орденом Красной Звезды, третьих Ч орденом Тру
дового Красного Знамени, четвертых Ч грамотой ЦИК. Но вот вопрос: а как бы
ть с остальными, как быть с теми товарищами, которые клали свой труд, свое
умение, свои силы наравне с ними?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35