Вот перед глазами главная комната в
деревенском доме, так называемая зала, томный дух от протопленной печи, к
осые трещины в бурых брусьях стены, короткое платье Аленки в синий горош
ек, исцарапанные коленки, косички, как кисточки для бритья. И он, мой добры
й знакомый, гордится этими кисточками, считает их удачной находкой. А для
меня косички эти Ц проходная деталь. Мне важно понять (и объяснить читат
елю), почему эта Аленка любит Ваню, а замуж выходит за Васю, как это в ней ужи
ваются великодушие и притворство, как это она в один и тот же день бывает б
ескорыстна и скупа, слепа и прозорлива, благородна и подла. И я одену ее ка
к попало, может быть, предоставлю вам самим выбирать мануфактуру, но прой
ду сорок километров по комнате от угла до угла и обратно, размышляя о псих
ологии Аленки, продумывая ее биографию, связывая ниточками «почему?» и «
потому». Я даже напишу, прежде чем сесть за первую главу, трактат об аленка
х, их происхождении, развитии и роли в экологии, и трактат этот, так бывало
у меня не раз, окажется интереснее всего романа об Аленке.
Возможно, имеет смысл в литературе спаривать рисовальщиков и толковаль
щиков. В кино так и делают, там не гнушаются разделением труда. Но мы пока ч
то универсалы. Друг мой скрепя сердце корпит над перечнем глав, а я скрепя
сердце одеваю аленок, испытывая глубочайшее равнодушие к их тряпичным и
нтересам. Неумело одеваю, наверное, не по моде.
Так, может быть, в том и состоит решение, чтобы вовремя остановиться, вылож
ить свое умение, а неумение замолчать.
Именно так советовал мне Борис Горбатов на заре моей литературной юност
и.
Вот я и хочу поручить вам недосказанное. Довообразите!
И наконец, самый главный довод Ц не мой личный, ваш Ц читательский.
Мы с вами живем в эпоху высоких темпов и наводнения, потопа информации, вп
рочем, водянистой, как и должно быть при потопе. В XIX веке принято было читат
ь романы вслух, глава за главой, долгими зимними вечерами у камина или у ка
мелька, вчитываться, смаковать детали, обсуждать поведение героев, даже
гадать об их судьбе в ожидании завтрашнего чтения. Мы же читаем урывками,
в метро, в очередях. Газеты привыкли просматривать, ловя смысл по заголов
кам. Мы привыкли ловить суть. Так, в самом деле, дорогие читатели, неужели в
ы не можете сами придумать платье для героини. Давайте работать вместе. П
одсобите автору, довообразите!
Как раз вчера, то есть это для меня пишущего «вчера», для вас, держащих кни
гу в руках, Ц лет семь тому назад… итак, семь лет назад вчера я рассказыва
л товарищу тему моей новой печатающейся в журнале повести. И он включилс
я сразу: «А я бы на месте героя…» Задело, значит.
Вот я и пробую вас задеть, дать схему для размышлений. Дан герой, вот его пр
облема. А вы бы на его месте?..
Попробуем?
Начинаю.

ЕСЛИАДА

И снова мучения выбора.
Перелистываю черную папочку с замыслами. И этот привлекает, и этот, и этот
. И в том изъян, и в том, и в том. Ну хорошо, договорился я с ними, с замыслами, не
буду превращать их в романы, повести и рассказы, не успею, не сумею. Просто
изложу.
Да, но с которого же начинать?
Спорят они между собой, толкаются, лезут без очереди. Свежие хвалят свою с
вежесть, давнишние Ц стаж.
Эх, не буду сортировать, пойду по порядку записи. Какая за номером первым?
Четвертое измерение? Пусть так и будет.

1. ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

Откуда пришла эта тема? Вероятно, из фантастики же. Сам я знакомлю читател
ей с миром через фантастику и знакомился с миром через фантастику. А в ту п
ору, когда я был юным читателем, авторы частенько посещали четвертое изм
ерение. Уэллс использовал его не раз. Через четвертое измерение переслал
зрение своего героя в антиподы. Едет человек по Лондону, а перед глазами д
но Тихого океана. Или же едут-едут герои по шоссе, пересекли невидимую чер
ту, и Ц трах Ц они в идеально совершенном мире («Люди как боги»).
На меня же, 12-летнего потребителя фантастики, больше всего впечатления пр
оизвел рассказ В. Орловского. Был такой автор, ныне почти забытый совреме
нник Беляева, бесследно исчезнувший со страниц в 1930 году, в эпоху первой ан
нигиляции фантастики. В отличие. от Беляева Орловский был мрачноват, к ус
пехам науки относился без доверия, полагал, что ученые склонны выпускать
джинна из бутылки, еще в 20-х годах написал роман об атомном взрыве Ц «Бунт
атомов». И рассказ Орловского о четвертом измерении тоже повествует о д
жиннах. Помню иллюстрацию: идут по лаборатории наискось полупрозрачные
остроголовые монахи, непонятные, угрожающие, равнодушные; мечутся в ужас
е испуганные ученые.
В юношеские годы написал я повесть о четвертом измерении, боюсь, под силь
ным влиянием Орловского. Была и у меня орловская грозная таинственность
, была и присущая мне лично (в юности) надрывная сентиментальность. Была и
еще одна черта, которую я сохранил доныне: жажда подлинности в чудесах, ан
типатия к условности. Уже тогда я был реалистом в фантастике. Пусть загад
очное, пусть таинственное, пусть грозное измерение, но изучим его камеро
й Вильсона, сделаем спектральный анализ, измерим, рассчитаем, предложим
и проверим логичные гипотезы. В результате одна молодая филологиня, проч
тя это сочинение, долго уговаривала нашего общего друга убедить меня не
тратить время на литературу. Но я проявил упрямство, свойственное начина
ющим авторам… и маститым тоже. И до старости сохранил в списке тем четвер
тое измерение. И писать о нем буду только всерьез.
Итак, что это за штуковина Ц четвертое измерение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89