БХАГА. ЗАМЫСЕЛ 251

Где-то в самом начале книги поминал я, что за всю жизнь накопилось у меня с
отни две с половиной замыслов. Ну не все заманчивые, есть заурядные, есть у
старевшие, есть и сходные, вытекающие из предыдущих. Вот, например, темы №
156, 180, 211, 212-а и 224. Видимо, возвращался мыслью, что-то подправлял, дополнял. И тот ж
е мотив в № 251, который я озаглавил «Шестой день творения».
На шестой день, если знаете библейские предания, Господь Бог, завершив со
творение мира, решил еще вылепить из глины человека по своему образу и по
добию. И был доволен своей работой, сказал сам себе: «Это хорошо!» И опочил
после трудов тяжких.
Почему-то у меня нет такого безоговорочного восторга перед этой работой
. Как-то не ощущаю божественного совершенства в людях, мне кажется, можно
было сделать и получше. Не мне одному кажется. Нет единого мнения на этот с
чет. Одни говорят: «Человек Ц это звучит гордо», а по мнению других Ц «Че
рвь земной». То ли «человек человеку друг и брат», то ли «человек человеку
волк». Кто прав?
И стал я думать обо всем этом. И тема показалась мне крайне срочной, неотло
жной. Именно эту захотелось писать из всех двухсот пятидесяти; без очере
ди пробивалась она.
Главное, откладывать не было никакой возможности. Я в ту пору лежал в боль
нице, и диагноз у меня был не самый оптимистический. И я знал, что сосед мой
по палате безнадежен, полгода протянет, не больше. А болезнь у нас была оди
наковая, самочувствие у него даже получше, он зарядку делал по утрам, но бы
л обречен, а я не мог. Это что же, оказалось, и я тоже могу умереть.
С этой фразы я и начал повесть № 251:
«Оказалось, я тоже могу умереть!»


ПРОЛОГ


Оказалось, я тоже могу умере
ть.
Это выглядит шуткой нелепой,
Неостроумной, ехидной и злой.
Вот в такую же ночь в октябре
Ветер выл и метался, свирепый
Чей-то палец снаружи уверенно стукнул в стекло…
…Я откинул защелку… За дверью скелет.
Он ощерил костлявую морду.
Ц Виноват, беспокою по службе,
Умирать ваша очередь вышла.
Явился повестку вручить…

Оказалось, что я тоже могу умереть! Кто бы мог подумать?
То есть я знал, конечно, что все люди смертны. Я человек, эрго… Но все-таки н
е верилось всерьез, неправдоподобным казалось: как это такое, мир сущест
вует, солнце всходит и заходит, а меня нет? Однако черед подошел, и не внеза
пный Ц обыденный. В результате тяжелой и продолжительной болезни я дейс
твительно умер, скончался, преставился в воскресенье под утро, часу в чет
вертом или пятом, точно не знаю, на часы не посмотрел.
Обыкновенно умер. Но так это было не вовремя, так некстати.
Дело в том, что я давно уже целился на большой фундаментальный труд. Он не
сразу у меня сложился, даже не сразу задумался, сначала опыт надо было наб
рать. И все некогда было оформить мысли, склеить факты и выводы, будни все
отвлекали: служба, семья, а в отпуск отдохнуть же надо: палатки, рюкзаки, ба
йки у костра, не до конструирования теорий. Мысли собрал впервые, когда за
болел гриппом, в постели валялся две недели. Тут и температура не мешала, д
аже взбадривала, шарики энергичнее бегали в мозгу. Мысли собрал и понял, ч
то материала у меня маловато, надо бы годикЦ другой посидеть как следует
в библиотеке. Но где годикЦ другой у служащего человека? Ежедневно восе
мь часов в лаборатории, два часа в троллейбусе, магазины, очереди, жене пом
очь, то, се. Еще дети. Сына надо вырастить, дать образование, в институт опре
делить. Дочку надо вырастить, дать образование, в институт определить, ещ
е замуж выдать, кооперативную квартиру ей купить. Квартиру купил, залез в
долги, пришлось сверхурочную брать, лишние полставки, чтобы расплачиват
ься. Урывками что-то записывал, не получалось. Решил: главный труд отложу
до пенсии. Дотянул. Но тут мне предложили еще три года поработать. Подумал
, согласился. Имело же смысл подкопить запасец, чтобы сидеть в библиотеке
прочно, сосредоточенно, не отвлекаться за каждой десяткой. Итак, отложил
на три года, потом еще на годик. И после го: дика уговаривали меня не уходит
ь, но я твердо сказал: «Баста!» И выдержал характер, ушел по собственному ж
еланию с намерением приступить к самому важному, самому значительному, к
делу жизни. Только малюсенькую уступочку сделал себе: позволил отложить
библиотеку на месяц. Решил: съезжу на юг, поваляюсь в горячем песочке, смо
ю усталость чистой соленой водой, загорю, здоровья наберусь и тогда уже с
полной силой возьмусь наконец…
Путевку достал, пошел, как полагается, за справкой о том, что гр. Немчинову
К.К., 19… года рождения (т е. мне) не противопоказано пребывание… Посидел в оч
ереди у одного врача, другого, третьего… А четвертый, поджав губы с видом у
коризненно осуждающим, покачав головой, произнес:
Ц Вам надо ложиться на операцию, и немедленно.
Я бурно протестовал. Я требовал отсрочку, я настаивал на отсрочке. Я уверя
л, что после горячего песочка и соленой волны я запросто выдержу пять опе
раций. Более того, все у меня пройдет само собой от песочка, все смоет морс
кая волна. Врач качал головой, ни тени улыбки я не мог отыскать в его сжаты
х губах.
Ц Немедленно! Ц твердил он.
Так я оказался в совершенно другом мире, непривычном для меня, непонятно
м и неприятном.
До того почти сорок лет я был уважаемым человеком, научным работником, мл
адшим, старшим, потом начальником лаборатории. Меня называли только по и
мени-отчеству, студенты-практиканты искательно заглядывали мне в глаза
, выпрашивая зачет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89