Знаете, мне безразлично, вор вы или нет, просто нужен адрес Гладышева. Очень хочется, глядя ему в глаза, рассказать, как мы с Ленкой мотались по Подмосковью, пытаясь найти его труп. С Гариком разбирайтесь сами, а мне, пожалуйста, сообщите координаты Олега.
- Вы полагаете, я обокрал брата? Родного человека? - возмутился Рихт.
- Да. К сожалению, такое часто случается. Олегу тоже казалось, что он любит жену и сына, а увидел чемодан зеленых бумажек - и про все забыл!
Рихт медленно встал и начал расстегивать ремень.
- Что вы делаете? - удивилась я.
- Раздеваюсь.
Клаус задрал рубашку и приспустил джинсы.
- Видите на спине шрам? Несколько лет назад, - сказал Рихт, одеваясь, у меня начались серьезные неполадки с почками. Проще говоря, я начал умирать. Речь зашла о пересадке.
Рихта положили в больницу и стали подыскивать донора, но, как назло, ничего подходящего для Клауса не было. Врачи терпеливо объясняли почему, говорили о редкой группе крови с отрицательным резусом, но Рихту стало ясно: он в ближайшее время умрет. А потом случилось чудо. Почка нашлась, операция прошла успешно, недели через три Рихт чувствовал себя прекрасно и попросил сообщить ему имя донора.
- Наверное, он погиб в автокатастрофе, - предположил Клаус, - но хочется сходить на могилу, отнести цветы. Хирург сначала замялся:
- Да, вы правы, в основном доноры - жертвы катастроф или других чрезвычайных обстоятельств, но иногда на помощь приходят родственники. Как в вашем случае.
Клаус безмерно удивился:
- Но у меня же никого нет, кроме матери, и я сильно сомневаюсь, что Катерина могла отдать почку.
- Госпожа Неуманн - женщина в возрасте, - спокойно пояснил врач. - Даже если бы она и изъявила такое желание, оно неосуществимо. Вас спас брат, господин Сизов, прилетел из России и лег на операционный стол. Он просил ничего вам не сообщать, но я счел нужным поставить вас в известность.
- Игорь подарил мне жизнь, - тихо закончил Клаус. - Я в неоплатном долгу перед ним. Но живу, сами видите, более чем скромно и дать ему денег на открытие бизнеса не мог.
Когда умерла моя мать, я думал, она оставит мне часть своего состояния, но Катерина предпочла отдать все на благотворительность. Тогда я предложил Игорю вариант с "наследством". Я подготовил все необходимое, Игорь должен был лишь передать мне доллары.
- Почему Игорь сам этого не сделал, почему поручил чемоданчик Олегу? удивилась я.
Клаус налил себе остывший кофе и грустно сказал:
- Игорек очень наивен, я бы сказал, его характер скорей женский, чем мужской. Эмоциональный, ранимый, нервный, может заплакать от горя или радости. Еще он восторженный. Ему свойственно идеализировать людей, он может проникнуться мгновенной симпатией к абсолютно постороннему человеку, сделать много хорошего и страшно удивиться, увидев, что друг его просто использует. Я предупреждал Игоря: не следует доверять деньги постороннему. Но он уперся: "Олег мой компаньон!" И потом брат боится Завальнюка, считает, что тот за ним следит...
Клаус залпом проглотил кофе и тихо закончил:
- И что получилось? Где теперь этот господин? В Швейцарии? Лондоне? Вашингтоне? Мир велик!
В комнате наступило молчание, было слышно, как громко тикают настенные часы и кричат во дворе дети.
- Вы не можете вспомнить день, когда пропал Олег? - попросила я. Понимаю, прошло больше года, но вдруг что-то запало в память? Клаус глубоко вздохнул:
- Я часто прокручиваю ленту событий, но абсолютно никаких зацепок. До часу дня я бегал по городу, заканчивал дела перед отпуском. В половине второго явился домой, начал ждать Олега и складывал чемодан.
Изредка Клаус выглядывал на улицу. У него такая привычка: ходит-ходит, а потом глянет в окно без всякой причины. Так было и тридцать первого декабря, но ничего настораживающего Клаус не заметил. По тротуару тек людской поток, по проезжей части - автомобильный. Впрочем, машин было немного: большинство водителей предпочитают широкие магистрали, боятся застрять на узкой Рыльской улице.
- Совсем-совсем ничего особенного? - цеплялась я за последнюю надежду. - Может, драка или...
- Нет, - покачал головой Клаус, - ни чрезвычайных происшествий, ни неприятных предчувствий. Знаете, некоторые утверждают, будто они ощущают приближение беды. Я не из их числа. У меня было прекрасное на строение, все казалось смешным: люди, машины.
- Что же веселого вы увидели на московской улице?
- Да нет, просто люди бежали в разные стороны, у всех пакеты с покупками, кое-кто тащил елки. Наверное, я заразился общим праздничным настроением.
- А в машинах что насмешило? - не могла успокоиться я.
- Тоже особо ничего, - покачал головой Рихт. - Но ваши водители частенько лепят на стекло забавные наклейки. Например, улитку ярко-красного цвета и слова: "Еду как могу". В Германии дорожная служба не разрешает украшать автомобили таким образом, это опасно: другие водители начнут читать надписи и не заметят пешехода.
Я кивнула. Во Франции тоже штрафуют, если углядят на стекле веселенькую наклеечку. Кажется, и у нас подобное украшательство не приветствуется, но русские - это не законопослушные европейцы.
- Чего только не увидишь, - покачал головой Клаус. - Как вам "Трезвый Шумахер"? При том что надпись красуется рядом с изображением мужика, сидящего на пивной бочке!
Я почувствовала дрожь в пальцах.
- А где вы видели такую картинку?
- На машине, - спокойно пояснил Клаус, - которая припарковалась прямо под моими окнами.
- У вас столь острое зрение? Увидели с высоты такие мелкие буквы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69