Аркадий стал адвокатом, Зайка работает на телевидении, она ведет спортивные новости, и Кеша жалуется, что видит жену на экране чаще, чем в жизни. У них двое детей-близнецов: Анька и Ванька. Мои внуки еще не умеют самостоятельно ходить и разговаривать. Маша ходит в школу, а вечерами ездит в Ветеринарную академию, хочет стать кинологом. Словом, все заняты под завязку. Только я провожу дни в счастливом ничегонеделанье. Честно говоря, преподавательский труд надоел мне до зубовного скрежета, вид французской грамматики вызывает судороги, а студенты, тупо повторяющие текст “Моя комната”, доводят меня до нервных корчей. Наверное, я не создана для того, чтобы впихивать в неподатливые головы знания. Если быть уж совсем откровенной, то мне нравится только одно занятие: чтение детективных романов.
Вот тут я ас и смело могу претендовать на звание “Мастер спорта по разряду криминальных историй”. Прочла, наверное, все, что написано соответствующими авторами. Причем имейте в виду, что я абсолютно свободно владею французским и привожу из Парижа кофры, забитые томиками в ярких обложках…
- Ну так как, - прервала нить моих воспоминаний Алевтина Марковна, - сделаешь?
- Что? - вынырнула я из пучины прошлого в настоящее. - Что надо делать? Старушка тяжело вздохнула.
- Сходить к Мише.
- Какому?
- Каюрову, ну тому, чья жена сумасшедшая, Лена; тебе на капот куклу сбросила!
- Зачем?
- Говорю же, очень вчера убивался, говорил, что ты обязательно на него в суд подашь и ущерб стребуешь, а где ему деньги брать? Ленке пенсию платят четыреста рублей, а у самого небось жалкие копейки…
- Да не буду я ничего требовать!
- Вот и поднимись наверх, сделай милость, успокой парня.
Я распрощалась со старушкой и, пообещав приходить в гости, поехала в лифте на последний этаж.
Дверь распахнул мужчина с цветущим, каким-то детским лицом.
- Вы Михаил Каюров?
- Да, - настороженно кивнул хозяин, не приглашая меня внутрь.
- Меня зовут Даша…
- И что?
- Это на мой “Вольво” свалился муляж, который выбросила в окно ваша жена.
- Ага, - забормотал мужчина, - простите, бога ради, но она больная, не понимает, что творит. Впрочем, можете подавать в суд, только денег все равно заплатить не смогу, нет их у меня, впроголодь живем.
- Не надо ничего, - прервала я его. - В суд я не пойду, никакого возмещения требовать не стану. Наоборот, хотите, привезу к вашей жене доктора Соловцова? Он мировая величина в области психиатрии. Понимаю, конечно, что вылечить Лену нельзя, но облегчить состояние, снять агрессию…
- Нету у нас средств на профессоров, - отрезал Михаил, - в районном диспансере лечимся или мучаемся…
- Соловцов - наш приятель и ничего с вас не возьмет!
- Не надо, - отрезал Михаил, - спасибо, не нуждаемся.
- Вы не поняли, он…
- Не надо.
- Но ваша жена…
- Не надо, - бубнил мужик, тупо глядя в пол.
Я перевела взгляд на его продранные домашние тапки. Что ж, раз не хочет, то и впрямь, наверное, не надо.
Вдруг из квартиры донеслись стук и высокий, нервный голос:
- Помогите, помогите, Мишка, сволочь, дай укольчик, дай скорей, не могу, ломает, дай, гнида…
- Уходите, - бросил Михаил и, весьма грубо толкнув меня, захлопнул дверь.
Я глубоко вздохнула и вызвала лифт. Что ж, все понятно, жена Каюрова - наркоманка. Вот почему Михаил отказывается от визита к психиатру. Никакая Лена не сумасшедшая, хотя нормальной даму, употребляющую героин, тоже не назовешь. Значит, мужик запер женщину дома и пытается снять ее с иглы. Дай бог ему сил, несчастному, но я ничем не помогу в этой печальной ситуации…
…Прошло полгода, пролетело лето, проведенное на природе, наступила осень. Маня пошла в школу, Зайка и Аркадий впряглись в работу.
"Вольво” чинить я не стала. Честно говоря, эта большая машина с агрессивным дизайном мне не слишком нравилась, во всяком случае, внешне. Да и большая она слишком для женщины, весящей сорок девять килограммов. Теперь у меня другой автомобиль, маленький, юркий “фордик” ярко-синего цвета, похожий на каплю. Правда, у него только две двери, но в нашей семье, где у всех, кроме Манюни, собственные кабриолеты, объемистая тачка мне ни к чему.
28 сентября, в пятницу, Зайка влетела ко мне в спальню с воплем:
- Собирайся.
- Куда? - лениво поинтересовалась я, откладывая очередную Полякову.
- К Верещагиным.
- К кому? - удивилась я.
- К Верещагиным, - повторила Ольга, крутясь у зеркала, пытаясь оглядеть себя со всех сторон. - Тебе не кажется, что вельветовые брюки меня полнят?
Я оглядела ее стройную фигурку с тонкой, осиной талией и вздохнула. У всех есть свои фобии, у Зайки - это лишний вес. Почти каждое утро начинается у нас с ее крика:
- Все. Сажусь на диету, снова триста граммов прибавила.
У меня давно растет желание выкинуть из ванной комнаты суперточные электронные весы, которые Зайка, нежно прижимая их к тому месту, где у нормальных женщин расположен живот, приволокла из Парижа.
- Кто такие Верещагины? - попробовала я отвлечь ее внимание от собственной особы.
- Определенно начинается целлюлит, - вздохнула Ольга, - стану старой, жирной, некрасивой коровой, выгонят меня с телевидения взашей.
- А вот и нет, - влезла в разговор Машка, до сих пор сосредоточенно рывшаяся в моем шкафу, - тебя на экране выше пояса показывают, а то, на чем ты сидишь, никого не волнует, пусть хоть семьдесят пятого размера будет.
- Как семьдесят пятого? - взвилась Зайка. - У меня сорок четвертый!
- Так я про старость говорю, - бубнила Манюня, - после тридцати у всех задницу разносит!
Зайка, собирающаяся справлять в ноябре двадцатишестилетие, побагровела, но я, боясь, что сейчас они начнут драться, быстренько спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13