Тело родным отдали не сразу, а лишь после того, как соответствующие специалисты сделали вывод: Людмила Звонарева погибла от яда неизвестного происхождения.
Я не буду детально описывать сейчас процедуру в крематории, сами небось понимаете, что никаких положительных эмоций никто не испытывал. У Милы с Костей было огромное количество знакомых. На погребение явились все.
Стояли, словно нахохлившиеся вороны, и тихонько перешептывались, но стоило кому-нибудь из нашей семьи возникнуть возле группы только что беседовавших людей, как воцарялась тягостная тишина. Впрочем, поведение знакомых было понятно: Мила погибла в нашем доме, следовательно, по мнению сплетников, мы причастны к преступлению. Справедливости ради следует отметить, что подобной точки зрения придерживались подружки Милы и Нина Алексеевна. Когда гроб тихо поехал за бархатные занавески, мать Людмилы выпрямилась и, ткнув пальцем в меня, звонким, сильным, мигом перекрывшим печально-величавые звуки «Реквиема» голосом сказала:
- Вот они, убийцы! Это в их доме и с полнейшего согласия хозяев была зарезана моя несчастная Милочка!
Толпа зашепталась, я ощутила себя голой среди волков. Машка прижалась ко мне и воскликнула:
- Мы-то при чем? И потом, Милу же отравили!
Нина Алексеевна сжала губы и стала надвигаться на девочку. Еще секунда, и в ритуальном зале могла начаться совершенно отвратительная драка. Но тут откуда ни возьмись появились Стае Махалкин и Родя Власов, два закадычных приятеля Кости. Первый мгновенно схватил Нину Алексеевну и бесцеремонно вытолкал на улицу.
А второй подскочил к нам.
- Маша! - с укоризной сказал он. - Ты же взрослая, чтобы понимать: похороны не лучшее место для выяснения отношений.
- А чего она врет? - сопротивлялась Манюня. - Милу отравили не мы, а Костя. Я хорошо видела, как он ей сначала в рот руку засунул, а потом Мила упала, и все! Он ей яд на язык положил!
Родя прищурился.
- Да, мне известно, что ваша семья, несмотря на долгие годы дружбы со Звонаревым, в момент испытания утопила его своими показаниями. Ты видела таблетку яда?
- Нет, - ошарашенно ответила Машка.
- Зачем тогда оговорила человека? - процедил Родя. - Это ведь не в Барби играть.
Маня стала белой, словно лилии, которые какой-то умник принес на кремацию.
- Никого я не оговаривала, рука Кости…
- Можешь ничего не объяснять, - отмахнулся Родя, - твоя позиция понятна без слов.
Пробормотав сию фразу, Родион отступил влево и смешался с группой мужчин и женщин, смотревших на нас с Машкой, словно домашняя хозяйка на невесть откуда взявшихся крыс.
И мне стало понятно: мы тут парии. Милочкины подружки и приятели Костика, до сих пор не слишком любившие друг друга, сейчас оказались под властью одной эмоции: они ненавидят нас.
- Может, не ехать на поминки? - тихо спросила я у Зайки.
- Только хуже будет, - шепотом ответила Ольга.
Пришлось садиться в машину и рулить по хорошо известному адресу. Но не успели мы с Машкой войти в прихожую, как из глубины квартиры вылетела Нина Алексеевна и, схватив девочку за плечо, просипела:
- Ни стыда ни совести нет! Явились, не запылились! Вас звали? Думаешь, если твоя мать спит с полковником милиции, так вам все можно? Конечно, вас-то прикроют, убийцы!
Маня, успевшая стащить с себя ботинки, всхлипнула и прямо босиком ринулась на улицу.
Я не удержалась, лягнула Нину Алексеевну ногой и воскликнула:
- Ах ты старая, мерзкая жаба!
На язык просилось много самых разных злых слов, но произнести их мне не дал Александр Михайлович. Дегтярев ухватил меня поперек талии и поволок из квартиры. Как назло, в этот момент в коридоре и вестибюле толпилось полно людей, кто пришел помянуть Милу. Я схватилась за косяк, последние остатки воспитания растаяли, словно кусок мыла в горячей воде.
- Да как вы смеете, - закричала я, - мы не виноваты! Костя убил Милу, мы сами чуть не умерли, когда увидели ее тело!
Полковник легким движением руки взвалил меня на плечо, пронес сквозь строй осуждающе молчавших людей, поставил в лифт и рявкнул:
- Дура!
Из моих глаз полились слезы, Александр Михайлович прижал меня к себе.
- Ну тише, тише! Все обойдется.
Я навалилась на полковника, вдохнула запах хорошо знакомого одеколона и зарыдала сильнее. В этот момент лифт добрался до первого этажа и услужливо распахнул двери. Яркие вспышки света озарили полутемную кабину, несколько человек с фотоаппаратами стояло в подъезде.
- Разрешите пройти, господа, - каменным голосом заявил Дегтярев.
- Вы тот самый полковник? - быстро спросил один из папарацци.
- Дарья, ответьте на пару вопросов, - налетел второй.
Александр Михайлович выпихнул меня на улицу, в состоянии, похожем на сон, я добралась до машины и увидела около «Пежо» босую, зареванную Машку.
- Садитесь, живо, - велел полковник, открывая дверь своего черного «Запорожца».
Корреспонденты, увидав, что жертвы собрались улизнуть, бросились вперед, выставив на изготовку свои камеры.
- Дарья, правда, что вы ревновали Милу?
- Звонарева жила с полковником?
- Вы видели яд?
- За что вы ненавидели семью Звонаревых? - выкрикнул самый молодой парень, такой рыжий, что у меня заболела голова.
- Уроды, - зашипела Маня.
- Молчи! - рявкнул полковник, заводя драндулет.
- Ублюдки! - рявкнула Маруська и, спустив вниз стекло, выставила наружу известную комбинацию с торчащим вверх средним пальцем. - Вот вам ответ!
Дегтярев с такой силой нажал на газ, что я пребольно стукнулась головой о торпеду. Ругать Машку не стал никто, наверное, неприлично признаваться в этом, но я бы с огромным удовольствием показала журналюгам тот же жест.
Кстати, вас, наверное, заинтересовало, отчего похороны Милы привлекли внимание средств массовой информации?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14