А в третью, что по другую сторону их камеры, не попадешь – стена до самого пола. А курить там есть: узкая щелка, через которую не пролезет и пресный блин, показала малолеткам шестерых, ожидающих конвоя беглых солдат. Те курили вволю, их даже выводили в туалет, избавив подвальное помещение от лишней вони параши.
5
– Меняем валюту? – осведомился Климов, здоровенный под два метра сержант милиции. Он подошел ближе к киоску и заметил вместо испуга на лице Ирины лишь легкую провинность.
– Да. Сбербанк уже закрыт. Вернее, как мне сказали, валютные операции там сегодня проводятся только до половины первого. Я с поезда, – добавила она, словно намереваясь унять возникший у сержанта профессиональный интерес.
– С поезда ходят толпами, скупают даже спички, только расплачиваются, как и положено, рублями. Я могу проводить вас в одно место, где валюту принимают круглосуточно.
Климов допустил ошибку, схватив Ирину за руку. Ему пришлось тащить нарушительницу закона чуть ли не волоком. И только в непосредственной близости от отделения милиции она перестала сопротивляться.
Климов провел ее в отделение через запасной выход. Открыл дверь пустующего кабинета для допросов, втолкнул нарушительницу внутрь и даже не задался вопросом, скольких «нарушительниц» он проводил в кабинет схожим образом. Зашел следом и закрыл дверь изнутри. Усевшись за массивный стол, он привычно начал играть роль дежурного следователя. Он не раз насиловал деревенских дур и городских умниц в этом кабинете. Недавно понял, что прелюдия – игра в следователя и нарушителя, больше похожая на игру в доктора и пациента, – доставляла ему удовольствие.
Из ящика стола он вынул лист бумаги, приготовил ручку. Освободил нагрудный карман рубашки от стодолларовой купюры и посмотрел ее на свет.
– Откуда она у вас?
– Что значит откуда? – Ирина пожала плечами. – Например, я могла приобрести ее в самарском банке.
– Где ваш билет?
– Он у проводника. Корешок билета остался на столике в купе. Рядом со стаканом с чаем.
– Понятно. Сумку на стол.
Ирина послала взгляд на свой паспорт, за чье изучение взялся дотошный сержант.
– Поймите, я ехала в поезде, все мои вещи остались в купе.
Она впервые встречала безграничную тупость правоохранительных органов в лице этого человека. Его ограниченная власть была безгранична здесь, в Верхних Городищах, «отдельно взятом сибирском регионе».
– Послушайте, как вас зовут? – Ирина сложила руки на груди. – Я не сделала ничего противозаконного. У меня закончились продукты, деньги – я говорю о рублях, а доллары поменять негде. Я пыталась обменять их в сберкассе. Ну, хорошо. Я могу заплатить штраф.
– Это после того, как я составлю протокол, передам дело в суд, – сообщил Климов, готовый составить протокол и за курение в неположенном месте. – Завтра судья должен быть на месте.
– Я что же, – осторожно спросила девушка, – должна буду провести ночь в отделении милиции?
– Конечно. Камеры в подвальном помещении относятся к нашему ведомству.
– Вы не сделаете этого. – Ирина покачала головой.
– Я – нет. Я только отдам распоряжение. А сейчас составим протокол. Я спрашиваю, вы отвечаете. Фамилия?
– Андрианова.
– Имя отчество?
– Ирина Владимировна.
– Год рождения?
– 1978-й.
– Кем и где работаете?
– В данное время я безработная. Неделю назад уволилась из самарского госуниверситета. Работала учителем физподготовки.
Ирина отвечала на вопросы и чувствовала себя так, как, наверное, не чувствовал себя тот человек за решеткой, чьи глаза она видела по пути в город. И вот его взгляд, взгляд заключенного, словно в насмешку, привел и ее пусть к кратковременному, но заключению.
Удивлению ее не было предела, когда сержант предложил ей раздеться.
– Женский персонал отдела мы ограничили уборщицей, – объяснил Климов, уже возбужденно дыша. – Я проверю только одежду – брошки, булавки, иголки, металлические части бюстгальтера. Кладите одежду на спинку стула. – Видя что она медлит, Климов поторопил: – Либо при мне предъявляете свои вещи на досмотр, либо в присутствии дежурного и еще пары сотрудников отдела. Но уже в подвале. Я иду вам навстречу.
Ирина расстегнула блузку. Ее удивляло, что в этой комнате она видит оклеенные обоями стены, а не барачные, поеденные жуком доски.
Климов взял в руки бюстгальтер, подержал его в открытых ладонях: и поднес к лицу.
Одним широким махом вперед оставил стол позади себя и наотмашь рубанул Ирину по шее. Толкнул ее к двери, и, когда она, ударившись головой, отшатнулась, Климов развернул ее обратно к столу. Вывернув ей руку, он прошептал:
– Закричишь? – Он вдруг рассмеялся. – Привлечешь внимание еще пары сержантов и пятерки рядовых. Животом на стол, сука!
Ирина вскрикнула, когда Климов резко дернул ее руку вверх. Он так и держал ее – одной рукой. Другой расстегивал ремень на своих брюках, потом на джинсах Ирины. Вынув из кармана нож, он обнажил лезвие и разрезал на женщине трусики. Сложив нож, убрал его в карман, спустил брюки. Сначала одной ногой, затем второй, ударяя по щиколоткам, он раздвинул Ирине ноги. Наконец, почувствовав, что ей уже незачем сопротивляться, отпустил руку и сжал ее бедра.
Он насиловал ее с закрытыми глазами. Лишь во время острых сокращений мышц он, продлевая удовольствие, отрешенным взглядом смотрел в пыльное зарешеченное окно, представляя что угодно, только не то, чем он занимался. Потом он снова смотрел на голую спину жертвы, резко поднимал ее за плечи, заглядывал в глаза, покусывал шею. Снова отпускал. Снова смотрел в окно.
Губы его задрожали, рот приоткрылся, по плечам и спине пробежал приятный холодок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14