Несомненно. Однако в информационном плане Борис Леонидович и проигрывал: ФСБ ни за что не пошла бы на джентльменское соглашение с ним, если бы предприниматель поставил условие публичного признания в сговоре трех сторон: чеченские бандиты – служба безопасности – сам предприниматель. Выкупая заложников, ФСБ расписывалась в собственном бессилии и стимулировала киднеппинг. Ведь политика правоохранительных органов в вопросе о заложниках очень простая и твердая: никакого выкупа, а переговоры о безвозмездной передаче, обмен, силовая операция. “Святая троица”.
И все же какие-то условия были соблюдены, не расписаны, конечно, на бумаге, а обговорены устно. Кесарев – “подковерный” политик – из любой нестандартной ситуации способен был выжать максимум для себя полезного.
Гришин чуть опустил стекло и щелчком выбросил на дорогу окурок. Налил в крышку от термоса горячего кофе и взглянул на часы: чеченцы опаздывали на двадцать пять минут. Подполковник посмотрел через лобовое стекло на дорогу, этот заснеженный кровеносный сосуд, без которого немыслимы ни мирная жизнь, ни военная. Она уходила вверх и терялась за горным поворотом. Было одно лишь место, где дорога снова попадала в поле зрения и исчезала, казалось, навсегда, уносилась в дикий мир с пещерными людьми, предпочитающими спать под каменными сводами на мерзлой земле, забавляться, снимая скальпы с пленных, отрезая им уши и носы, пинать отрубленные головы и заявлять во всеуслышание: “Теперь мы подчиняемся только Аллаху”.
“Воины Аллаха” появились, когда истекли контрольные полчаса. Промелькнула на отмеченном подполковником участке дороги сначала одна машина, потом другая – копии “уазиков-таблеток”, на которых прибыла на место встречи группа силового сопровождения. Командир роты особого назначения отдал приказ, и бойцы, рассредоточившись по два-три человека, взяли автоматы на изготовку, однако остались стоять: положение для стрельбы с колена или лежа – не для ситуации с выкупом заложника.
Из только что прибывших машин высыпала на удивление прилично экипированная смуглолицая братия: новая униформа, блестящие на утреннем солнце ботинки, “разгрузки”, топорщившиеся полными кармашками; тогда как наши солдаты порой сами шили себе разгрузочные жилеты. У каждого бандита рация, обязательный нож в ножнах, “калаши” со спаренными магазинами. Причем автоматы явно не новые. Казалось, “духи” демонстративно прихватили с собой оружие, перемотанное изолентой: у одних “рабочая” синева на цевье, у других на прикладах и пистолетных рукоятках.
Последней к месту обмена подъехала “Нива” без номеров и с затемненными стеклами. Такие же непроницаемые стекла были и на “Волге”, которая с трудом доставила подполковника ФСБ в этот район Шали. Гришин коснулся плеча своего коллеги и тихо сказал:
– Начинай.
Капитан Павлов включил видеокамеру и, оставаясь невидимым в коричневатом рассеянном свете салона машины, приступил к съемке. Камера чуть подрагивала в его руках, и он, не отрываясь от видоискателя с большим резиновым наглазником, бросил водителю:
– Выключи мотор.
Вот теперь, когда стих рокот двигателя и вибрация не передавалась на кинохроникера из ФСБ, “картинка” в кадре не дрожала. Даже руки капитана приобрели крепость камня: камера была словно закреплена на штативе.
Николай резко выдохнул и открыл дверцу. Синхронно с подполковником из “Нивы”, остановившейся в пятнадцати метрах от “Волги”, появился “дух” в камуфлированной униформе и теплой вязаной шапке, обмотанной полоской материи зеленого цвета. Лицо его наполовину скрывала густая курчавая борода и такие же лохматые брови. “Сука, ему бы вместо бушлата звериную шкуру надеть”, – успел подумать Николай, делая навстречу полудикому парламентеру первый шаг. Им завладели иные мысли, которые преследовали его всю дорогу, – о снайперах. Вот сейчас, когда нарочито вразвалку Гришин сближался с чеченским бандитом, его голова была хорошо видна в оптический прицел. Прошлым летом на даче упал со стола арбуз, и Николай, проследив за его коротким полетом, словно для сегодняшнего дня запомнил, как от удара о пол трескается корка и вываливается сердцевина. Красная. Как кровь. Вот и его голова могла разлететься на куски от попадания в нее крупнокалиберной пули.
Он сделал десять шагов и остановился в метре от чеченца. В знак приветствия кивнул. Лицо осталось непроницаемым, как маска. Зато на лице “варвара” было ярко выражено пренебрежительное превосходство над русским офицером.
– Деньги привезли? – без малейшего акцента спросил чеченец.
– Да. Где заложник?
– В машине, – парламентер чуть повернул голову. – Мне нужно проверить деньги.
И вот они уже вдвоем идут к “Волге”, на капоте которой удобно раскрыть “дипломат” и проверить подлинность купюр.
Одна пачка, вторая. Бандит, словно догадываясь, что его снимают на пленку, не обращал внимания на бойцов спецназа, словно их не существовало вовсе, зато изредка бросал взгляды на лобовое стекло. Но быстрый взгляд не позволял рассмотреть, что происходит в салоне, на стекле отражались проплывающие в синем небе облака, они едва не касались величественных горных вершин, потрясающе красивых, но не манящих, а наоборот, отталкивающих своей первозданной дикостью.
– Все правильно. – “Дух” не стал складывать пачки на место, а предусмотрительно смахнул их с капота в приготовленный полиэтиленовый пакет.
Он пошел чуть впереди, Николай – в шаге от него, чувствуя сквозь морозную свежесть кислый запах пота, исходящий от чеченца. “Шкуру бы ему, – повторился в мыслях подполковник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9