ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Кесарев в последнее время стал остро ощущать их нехватку и искусственно наделил Виктора дружеской улыбкой, рукопожатием, просто взглядом.
Однако взгляд у Христова был неприятный. Виктор частенько приподнимал брови, морща при этом лоб, и, как спросонья, лениво моргал глазами. Получалось с долей пренебрежительного превосходства над собеседником.
Кесарев встал и сунул руки в карманы брюк. Покачавшись с носка на пятку, энергично прошел к окну и долго созерцал парижскую улицу, мысленно представляя себя перед окном своего московского офиса. Он даже метафизически не мог увидеть в прохожих своих соотечественников, поменять марки автомобилей, среди которых изобиловали бы отечественные легковушки, трансформировать фон голосов, изменить погоду... Просто он верил своим глазам. А глаза никогда не обманывают.
Наверное, он чересчур долго стоял так, поскольку всегда тактичный помощник, поглядывая на сутулого босса, одетого в темный элегантный костюм, напомнил о себе:
– Я тебе больше не нужен, Борис?
– Нет, останься. – Кесарев взял со стола копии бумаг из кремлевской администрации, доставленные помощником, и прочел еще раз. В них говорилось об усилении борьбы с финансированием террористических группировок. Собственно, готовился указ президента России. Когда президент его подпишет? Борис Леонидович – главный и первый подозреваемый в финансировании чеченских бандитских формирований – предположил, что не раньше января. Обычно все важные законы и постановления вступают в силу в самом начале года.
Бизнесмен взял со стола свежий номер газеты “Русский путь”. Менеджмент этого периодического издания находился в руках Кесарева, вначале сиявшего под теплыми кремлевскими звездами, затем оказавшегося в тени его стен, а потом и вовсе в опале у человека, который навсегда покинул Кремль через Боровицкие ворота. А тот, кто въехал в них, пошел дальше: для Бориса Леонидовича все российские рубежи оказались огорожены, подобно Великой Китайской стене, кремлевскими стенами.
Тогда он, нокаутирующим ударом отправленный в изгнание, выступил с критикой, назвав Россию страной, где всем правит мафия. Потом деликатно поправился – грязные преступники. Ибо к настоящей мафии они не имеют никакого отношения. Мафия – это аббревиатура старинного лозунга: “Morte Alia Francia, Italia Anela” (“Смерть Франции, вздохни, Италия”), рожденного во время народного восстания на Сицилии аж в 1282 году.
И вот спустя семь веков с небольшим в особняке, принадлежащем русскому предпринимателю, снова готов был раздаться грозный клич: “Смерть Франции (которая выдает одного из пропавших российских сынов)! Умри, Россия!”
Кесарев лишь на минуту представил себя, спешно собирающегося в дорогу. Легкая суета в офисе, небольшая паника на его вилле в Сен-Дени, пригороде Парижа, слегка удивленные, но не растерянные лица помощников и в последнюю очередь – невесты.
Борис Леонидович скривился: он не любил этого слова. Элеонора, или Элеонора Давыдовна, как называла ее прислуга, не претендовала на такое определение. Слишком молода и чертовски красива, чтобы хоть сколько-нибудь ходить в невестах. Невеста, по определению Бориса Леонидовича, – нервничающая дурочка, не находящая себе места. Ее мир – это шифоньер, даже не платяной шкаф, в котором висит на плечиках свадебное платье. Висит, стареет и... надоедает.
Элеонора спросит: “Куда мы теперь?” Он мог ответить ей лишь одно: “Не знаю”. А потом в Орли на глазах у сотен людей последует арест беглеца. Если ты бежишь из такой страны, как Франция, значит, автоматически доказываешь свою вину.
Вот этого не хотел Кесарев. Официальной фразы, десятка жандармов и одетых в штатское сотрудников спецслужб. И не обязательно в аэропорту, а на любом из десятков постов, что разбросаны по автодорогам, ведущим в Бельгию, Люксембург, Монако, Швейцарию, где на берегу Женевского озера он снимал уютное шале.
– Что ты решил, Борис? – спросил Христов, словно читая мысли босса. – Мой тебе совет: уезжай в Швейцарию.
– Выражайся точнее, – поправил его Кесарев. “Никуда я не побегу. Пусть арестовывают изгнанника, но не беглеца”, – подумал он и снова обратился к помощнику: – И ты мне нужен здесь. Сию минуту начинай писать протесты во все инстанции. В первую очередь – в Минюст.
– Который и подпишет решение о выдаче, – закончил Виктор.
– Хочешь сказать, что тебе нечем заняться?! – вспылил босс. – Теперь у нас дел невпроворот. Хоть разорвись! Есть деликатное поручение в Москве, а ты нужен здесь, – повторился Борис Леонидович. – Впору самому ехать... в Москву! Надевать траурную повязку и заказывать билет.
Адвокат улыбнулся.
– Все, иди, – махнул рукой бизнесмен. – Мне надоела твоя веселая физиономия.
Отпустив помощника, Кесарев устроился за роскошным письменным столом XVIII века. За такими столами в старину сидели арматоры и подписывали деловые бумаги; обанкротившиеся писали предсмертные записки, доставали из ящика оружие и пускали себе пулю в сердце.
Борис Леонидович сделал телефонный звонок, поджидая свою несравненную Элеонору. Не бывшую мисс – к коронованным на конкурсах красоты девицам Кесарев относился пренебрежительно, называя их обглоданными костями – он вкладывал в эту фразу двойной смысл: и относительно параметров фигур, и, собственно, откровенного использования красоток спонсорами и членами высокого жюри.
Наверное, Кесарев поступал правильно, отсылая любимого человека, освобождаясь от него. А рядом с Норой Борис, чего Греха таить, иногда посматривал бы на нее искоса, ибо в определенные моменты она могла помешать его серьезным измышлениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Однако взгляд у Христова был неприятный. Виктор частенько приподнимал брови, морща при этом лоб, и, как спросонья, лениво моргал глазами. Получалось с долей пренебрежительного превосходства над собеседником.
Кесарев встал и сунул руки в карманы брюк. Покачавшись с носка на пятку, энергично прошел к окну и долго созерцал парижскую улицу, мысленно представляя себя перед окном своего московского офиса. Он даже метафизически не мог увидеть в прохожих своих соотечественников, поменять марки автомобилей, среди которых изобиловали бы отечественные легковушки, трансформировать фон голосов, изменить погоду... Просто он верил своим глазам. А глаза никогда не обманывают.
Наверное, он чересчур долго стоял так, поскольку всегда тактичный помощник, поглядывая на сутулого босса, одетого в темный элегантный костюм, напомнил о себе:
– Я тебе больше не нужен, Борис?
– Нет, останься. – Кесарев взял со стола копии бумаг из кремлевской администрации, доставленные помощником, и прочел еще раз. В них говорилось об усилении борьбы с финансированием террористических группировок. Собственно, готовился указ президента России. Когда президент его подпишет? Борис Леонидович – главный и первый подозреваемый в финансировании чеченских бандитских формирований – предположил, что не раньше января. Обычно все важные законы и постановления вступают в силу в самом начале года.
Бизнесмен взял со стола свежий номер газеты “Русский путь”. Менеджмент этого периодического издания находился в руках Кесарева, вначале сиявшего под теплыми кремлевскими звездами, затем оказавшегося в тени его стен, а потом и вовсе в опале у человека, который навсегда покинул Кремль через Боровицкие ворота. А тот, кто въехал в них, пошел дальше: для Бориса Леонидовича все российские рубежи оказались огорожены, подобно Великой Китайской стене, кремлевскими стенами.
Тогда он, нокаутирующим ударом отправленный в изгнание, выступил с критикой, назвав Россию страной, где всем правит мафия. Потом деликатно поправился – грязные преступники. Ибо к настоящей мафии они не имеют никакого отношения. Мафия – это аббревиатура старинного лозунга: “Morte Alia Francia, Italia Anela” (“Смерть Франции, вздохни, Италия”), рожденного во время народного восстания на Сицилии аж в 1282 году.
И вот спустя семь веков с небольшим в особняке, принадлежащем русскому предпринимателю, снова готов был раздаться грозный клич: “Смерть Франции (которая выдает одного из пропавших российских сынов)! Умри, Россия!”
Кесарев лишь на минуту представил себя, спешно собирающегося в дорогу. Легкая суета в офисе, небольшая паника на его вилле в Сен-Дени, пригороде Парижа, слегка удивленные, но не растерянные лица помощников и в последнюю очередь – невесты.
Борис Леонидович скривился: он не любил этого слова. Элеонора, или Элеонора Давыдовна, как называла ее прислуга, не претендовала на такое определение. Слишком молода и чертовски красива, чтобы хоть сколько-нибудь ходить в невестах. Невеста, по определению Бориса Леонидовича, – нервничающая дурочка, не находящая себе места. Ее мир – это шифоньер, даже не платяной шкаф, в котором висит на плечиках свадебное платье. Висит, стареет и... надоедает.
Элеонора спросит: “Куда мы теперь?” Он мог ответить ей лишь одно: “Не знаю”. А потом в Орли на глазах у сотен людей последует арест беглеца. Если ты бежишь из такой страны, как Франция, значит, автоматически доказываешь свою вину.
Вот этого не хотел Кесарев. Официальной фразы, десятка жандармов и одетых в штатское сотрудников спецслужб. И не обязательно в аэропорту, а на любом из десятков постов, что разбросаны по автодорогам, ведущим в Бельгию, Люксембург, Монако, Швейцарию, где на берегу Женевского озера он снимал уютное шале.
– Что ты решил, Борис? – спросил Христов, словно читая мысли босса. – Мой тебе совет: уезжай в Швейцарию.
– Выражайся точнее, – поправил его Кесарев. “Никуда я не побегу. Пусть арестовывают изгнанника, но не беглеца”, – подумал он и снова обратился к помощнику: – И ты мне нужен здесь. Сию минуту начинай писать протесты во все инстанции. В первую очередь – в Минюст.
– Который и подпишет решение о выдаче, – закончил Виктор.
– Хочешь сказать, что тебе нечем заняться?! – вспылил босс. – Теперь у нас дел невпроворот. Хоть разорвись! Есть деликатное поручение в Москве, а ты нужен здесь, – повторился Борис Леонидович. – Впору самому ехать... в Москву! Надевать траурную повязку и заказывать билет.
Адвокат улыбнулся.
– Все, иди, – махнул рукой бизнесмен. – Мне надоела твоя веселая физиономия.
Отпустив помощника, Кесарев устроился за роскошным письменным столом XVIII века. За такими столами в старину сидели арматоры и подписывали деловые бумаги; обанкротившиеся писали предсмертные записки, доставали из ящика оружие и пускали себе пулю в сердце.
Борис Леонидович сделал телефонный звонок, поджидая свою несравненную Элеонору. Не бывшую мисс – к коронованным на конкурсах красоты девицам Кесарев относился пренебрежительно, называя их обглоданными костями – он вкладывал в эту фразу двойной смысл: и относительно параметров фигур, и, собственно, откровенного использования красоток спонсорами и членами высокого жюри.
Наверное, Кесарев поступал правильно, отсылая любимого человека, освобождаясь от него. А рядом с Норой Борис, чего Греха таить, иногда посматривал бы на нее искоса, ибо в определенные моменты она могла помешать его серьезным измышлениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9