– Я и не сажал, – улыбнулся старик. Он говорил с удивительным, мягким акцентом, но очень правильно выговаривал слова. – Сам вырос. А я с ним договорился…
– Что? – Иван подумал, что ослышался.
– Договорился. Сел вот так, – финн подошел к дубу и уселся прямо на землю, опершись спиной о дерево, – и говорю: не трогай мой дом, а я не буду трогать тебя. И все.
Лопухин неопределенно хмыкнул, не зная, как реагировать. То ли пошутил дед, то ли просто двинулся от одиночества.
– Так и живем уже… много-много лет живем, – продолжал старик. – Пойдем, покажу… – Он легко поднялся на ноги и повел Лопухина к избе. – Смотри…
Там, возле самого дома, огромный, толстый, как туловище человека, корень волной выходил из-под земли, заворачивался у самой стены и снова скрывался под землей.
– Видишь? Так он соблюдает договор. Этот корень вон туда идет, – Йусси махнул рукой вдоль избы. – А потом поворачивает и снова прямо. Как ладонь. – Он нагнулся, подобрал желудь, сложил ладони лодочкой, спрятав его. – Вот так. И дуб тоже держит мой дом вот так. – Йусси улыбался. – А когда умру, договор кончится. И он сломает мой дом. Деревья часто умнее людей. Пойдем, покажу тебе еще…
Старик повел Ивана дальше, на задний двор, где в панике бегали от солдат куры, а усатый пожилой следователь чесал в затылке. Йусси перекинулся с ним парой слов на финском. Следователь отвечал хмуро, неприязненно поглядывая на Ивана. Потом сказал по-русски, тяжело коверкая слова:
– Вы не ходить тут много. Топтать след.
– Извините, – простодушно ответил Иван, от чего финн скорчил еще более кислую физиономию.
Старик махнул рукой:
– Пекко меня не любит. Когда он приехал в наши края, у него была жена. Он ко мне пришел как-то раз и говорит: у меня есть жена, а у тебя нет. Ты никому не нужен. Он пьяный был. Я тогда ответил, что его счастье не долгим будет. Так и вышло. Это давняя история. Он потом ко мне приходил еще раз. С топором. Рубил дверь. Сломал топорище. Но я на него не обижаюсь, – словно подтверждая свои слова, дед улыбнулся усачу. – Нет, не обижаюсь. Прощаю ему все. Пойдем…
Йусси повел Лопухина дальше.
Уже за границей забора, под бдительным оком финна-следователя, Йусси показал Ивану два больших камня. Громадные гранитные валуны имели ровную поверхность и располагались друг возле друга, как две колоссальные ступени. По окружности камни были украшены каким-то сложным перепутанным рисунком. Бороздки, выбитые на глыбах в незапамятные времена, едва виднелись. И вблизи их было совершенно не разглядеть, но если отойти на пару шагов, знаки проступали на камне явственно.
– Вот это да… – прошептал Иван, начисто позабыв про то, что дед неблагонадежен и вообще слегка тронутый, про солдат и злого следователя Пекко. – Это ж… Сколько ему лет?
– О! – Йусси засмеялся. – Никто не считал. Никто. Это очень старые камни.
– Настоящие памятники старины. – Иван в восторге начал расчехлять фотоаппарат. – Можно я сфотографирую?..
– Нельзя! – крикнул Пекко. – Спрятать камера!
И добавил что-то по-фински. Красноармеец, стоявший неподалеку, сделал несколько нерешительных шагов к Ивану.
– Тут идет следствие! – важно подняв палец, пояснил усатый финн.
Йусси махнул рукой.
– Не надо с ним спорить. Я вам лучше расскажу. Эти камни, они могильные. Сюда всегда приходили умирать. Вот эти резы, – дед старательно выговаривал это слово, будто вкладывая в него особый смысл, – говорят, что мертвый отсюда отправляется на тот свет. Как по лестнице. Помоги-ка мне…
Он протянул Ивану руку. Тот взял ее, ощутив, какая тяжелая у старика ладонь. Йусси сжал пальцы, и Лопухин ощутил, как что-то твердое оказалось у него в руке. Сам не понимая, что делает, Иван стиснул предмет.
Дед, опираясь на руку Лопухина, встал на первый камень.
– Отсюда человек начинал свой путь в мертвый мир, где его ждет большая дорога. Длиннее, чем его жизнь на земле, – сказал, улыбаясь, старик. – Становясь на эту ступень, человек должен был подарить что-то тому, кто провожает его в последний путь.
Иван смотрел на деда во все глаза.
– Потом, – Йусси с явным усилием взобрался на второй камень, – человек видит всю свою жизнь. Отсюда, с высоты второй ступени, ему видно все-все, что он совершил, что сделал хорошо, а что не очень…
Старик посмотрел в сторону ворот, где стояли председатель Маркко и Борис Александрович.
– Отсюда он прощает всех, – продолжал Йусси. – И идет на тот свет уже легко. Будто летит.
– Нашел! Нашел! – закричал кто-то у реки.
Иван дернулся и не увидел, как дед сделал свой шаг в небо. Только тело с глухим стуком ударилось об землю.
От забора бежали финны, следователь. Лопухин бросился к старику, присел, поднял ему голову.
Тот был мертв.

6

Назад возвращались молча. Грузовик потряхивало на колдобинах. В ногах перекатывались, громыхая, бензопилы. Солдаты молча курили. Следователь недовольно крутил усы.
– Около бани спрятал, соответственно, – наклонился к Ивану Борис Александрович. – В крапиве.
Но прозвучало неубедительно, как оправдание.
– А кем он был? – вдруг спросил Иван.
– То есть? – Борис не понял.
– Ну, вообще… Занимался чем?
Борис Александрович пожал плечами и покосился на председателя.
– Да так… Мелкобуржуазный элемент.
– Он вам что-нибудь дал? – вдруг спросил Маркко.
Лопухин помедлил с ответом. А потом разжал кулак. На ладони лежал круглый металлический диск. Тяжелый, как из свинца.
Маркко заметно побледнел и вздрогнул, а усатый следователь заинтересовался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18