— Да. Да, решил. И послушайся моего совета, приятель: постарайся не попадать в лапы одиночеству. Этот зверь растерзает любого, выжрет изнутри— так, что снаружи будет абсолютно незаметно. Но изнутри… Берегись одиночества — не глупых сообитателей, не жестоких сограждан, не чужих городов — берегись одиночества.— Но разве я не буду одинок среди глупых сообитателей, жестоких…— Будешь. Наверняка, будешь. Но всегда есть надежда, что сообитатели поумнеют, сограждане станут добрее, а какой-нибудь из городов — рано или поздно — станет твоим. Надежда есть всегда, приятель. А вот Дер-Рокта может и не прийти. Да даже если и придет — захочешь ли платить назначенную им цену? Берегись одиночества, приятель, берегись!..— Но иногда — вы знаете — иногда просто бываешь обречен на одиночество.— Знаю.— И что?..— И ничего. В том месте, где обрекают на подобные вещи — там не принимают апелляций и не пересматривают своих решений. Главное в таком деле — не спутать обреченность с простым стечением обстоятельств.— А как?..— Я же уже сказал. Глупые сообитатели, жестокие сограждане, чужие города. Горькое лекарство, но подчас — единственное доступное. Конечно, всегда остается Дер-Рокта, но я бы не стал на него рассчитывать. Нет, не стал бы.Помолчали.— Хорошо, — сказал метаморф. — Ладно, делайте, как решили. Может быть, этот город на самом деле не мой.— Наверняка, приятель. Наверняка.— Тогда счастливо. Я пойду.— Открыть Врата?— Не стоит. Я выйду и так.— Удачи, приятель.— И вам…4. На узкой улице, темной, испорченной только гнилым пятном света от одинокой свечи, стоял человек. Он провожал взглядом ровную бледную спину метаморфа, уже едва различимую отсюда.«Ч-черт, кажется я забыл сказать ему. Глупые сообитатели, жестокие сограждане и чужие города никогда не изменятся в лучшую сторону просто так. Для этого нужно самому начать меняться.Впрочем… говорить подобные вещи, наверное, бесполезно. Каждый должен понять это самостоятельно».Когда превращенец окончательно распался на кусочки и был поглощен тьмой, человек отправился дальше.5. Ночью кроваво-красные стены города казались черными. Дверь… дверь вообще не казалась — ее просто не было. Нигде. Он дважды обошел стену изнутри. Он не мог пропустить дверь, не заметить ее — вот же свеча, которая не оставляет ни единого шанса спрятаться в тенях. И все-таки — двери не было.«Как же так? Или — это твой ход? Твоя попытка избежать уничтожения? Не надейся, я все равно найду ее, даже если мне придется искать наощупь».Так он и сделал. Положил ладонь на камни (черные? кроваво-красные? какие-то еще?) и пошел вдоль стены, словно слепой, потерявший палочку-стучалочку. Даже закрыл глаза, чтобы не мешали.6. Все оказалось сложнее, чем он ожидал. Подушечки пальцев скоро заныли от постоянного трения о непонятно-какого-цвета камни. Затем онемели. Несколько раз человек спотыкался, падал — но глаз не открывал. Условия игры есть условия игры. Почему-то казалось, что очень важно не открывать глаз.Но самым страшным было не это. Забвение, о котором говорил Дер-Рокта — оно накатывало, волна за волной, и человек чувствовал, как слова вымываются из памяти — высохшие рассыпчатые цветки в гербарии нерадивого школьника. И с каждым шагом даже их оставалось все меньше.Потом рука наткнулась-таки на дверную ручку. От неожиданности человек выпустил свечу и поднял веки.Да. Дверь. Она самая.«/Ну же! Не медли!/» Человек сглотнул и потянул ручку на себя. ГОРОД. БИБЛИОТЕКА. 7. И целый мир… ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС. 8. Библиотека сейчас напоминала морг. Если честно, человеку ни разу — как-то уж так получилось — не доводилось бывать в морге. Но представлять — представлял. В особенности — настроение. И пустоту.То настроение и ту пустоту, которые царили здесь.9. Не было опрокинутых стеллажей и сгоревших столов, не было разбитых яичных скорлупок, на которых уже не прочесть ни единого иероглифа. Стеллажи стояли, как и прежде, каждый на своем месте, и столы — тоже, а яичные скорлупки… их на самом деле не было. Пропали. Как пропали и все книги, свертки, трубочки, веревки с узелками, террариумы с бульдышами… Только стеллажи и столы, стеллажи и столы — тысяча тысяч никчемной мебели.«Вот так. Вот так…» Ненужную свечу поставил на стол. Он собирался поджечь ее огнем библиотеку, самое ранимое место города, — теперь, похоже, поджигать нечего. Библиотеки не стало.Человек пошел вдоль рядов стеллажей, чтобы…«/Подсказку? Ты все еще надеешься на подсказку? Но ты же…/ Не предавал! Потому что никогда не клялся в верности. Меня использовали. Теперь я намерен…/Ну-ну, что же именно?/ Уйти. Из города. Дер-Рокта предложил выход — я принял условия. Теперь…/А тебе не кажется, что ты ошибся? Что библиотека не является и никогда не являлась тем местом, которое ты ищешь?/ Глупости! Я уверен…В конце концов, стеллажи и столы изготовлены из дерева. Значит, загорятся./Но…/ Загорятся. Я заставлю их гореть./Стоит ли?../ А…Выхода-то все равно нет. Назад пути — тоже нету./И впереди — ничего…/ Тем более!Тем более…» Он развернулся и пошел к свече и двери. Забираться дальше не имело смысла— там такая же пустота, как и везде.Вдруг — увидел.На столе лежала книга. «Такие часто используют бухгалтера, для учета доходов-расходов и прочих подобных вещей». Даже отсюда была видна четкая надпись на белом прямоугольничке.«Книга итогов».Приблизился. Осторожно, не торопясь, намеренно замедляя движения.Напряженно коснулся обложки («а вдруг исчезнет») — не исчезла, осталась лежать.Пододвинул стул, сел. Рядом неодобрительно качала головой свеча.Развернул. Бережно («а вдруг рассыпется») — не рассыпалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50