Оно уже заключено в самом существ
ительном. Излишества изображений Ц болезнь века, мовизм. Почти всегда в
хорошей современной прозе изобразительное превышает повествовательн
ое.

Нас окружает больше предметов, чем это необходимо для существования.

Писатели восемнадцатого века Ц да и семнадцатого Ц были в основном пов
ествователи. Девятнадцатый век украсил голые ветки повествования цвет
ными изображениями.
Наш век Ц победа изображения над повествованием. Изображение присвоил
и себе таланты и гении, оставив повествование остальным.
Метафора стала богом, которому мы поклоняемся. В этом есть что-то языческ
ое. Мы стали язычниками. Наш бог Ц материя… Вещество…
Но не пора ли вернуться, к повествованию, сделав его носителем великих ид
ей? Несколько раз я пытался это сделать. Увы! Я слишком заражен прекрасным
недугом мною же выдуманного мовизма. Ведь даже Библия сплошь повествова
тельна. Она ничего не изображает. Библейские изображения появляются в во
ображении читателя из голых ветвей повествования. Повествование каким-
то необъяснимым образом вызывает картину, портрет. В Библии не описана в
нешность Каина. Но я его вижу как живого. Он сидит в президиуме юбилейного
вечера.
Единственно, что меня утешает Ц это Гомер, который был великим изобрази
телем, изображение у него несет службу повествования. Он даже эмпиричен,
как и подобает подлинному мовисту: что увидел, то и нарисовал, не стараясь
вылизать свою картину.

«Бессонница, Гомер, тугие паруса. Я список кораблей прочел до половины»…


Оказывается, простой список кораблей Ц это не статистика, а поэзия.
А вообще ничего не поделаешь. Каждый пишет как может, а главное, как хочет.
Терпение! И знайте, что все мои изображения в конце концов лишь элементы п
овествования, которое я продолжаю:

…в конце концов мы очутились в Сиракузах. Распахнув окно с решетчатыми ж
алюзи, мы увидели все то же Средиземное море и порт, куда как раз в это врем
я входил длинный старомодный пароход моего детства, черного цвета, с сур
иково-красной полосой ватерлинии, но так как пароход был мало загружен, т
о красная полоса была довольно широкой; а из-за горизонта, из Африки, дул в
се тот же октябрьский теплый ветер и гнал, все гнал, все гнал синие до черн
оты средиземноморские волны.
Мы ходили в стаде туристов по ярусам знаменитого на весь мир древнегрече
ского театра, удивляясь, как хорошо сохранился его полуциркульный амфит
еатр, вырубленный из одного гигантского каменного монолита. Перепрыгив
ая со ступени на ступень как по каменной лестнице его рядов, мы спустилис
ь вниз и ходили по плитам сценической пло-щадки, и наши голоса отчетливо с
лышались в самых верхних рядах, где камень уже соприкасался с ярким, безо
блачным античным небом, так что Ц чудо акустики! Ц текст древних трагед
ии произносимый актерами на котурнах и в большеротых масках, доходил до
всех зрителей одинаково ясный, не искаженный пространством, непреложны
й, как ужасные веления рока. Здесь умирали герои, но это была не настоящая
смерть, а лишь ее театральное Изображение, в то время как рядом, в древнери
мском цирке, Ц так же удивительно сохранившемся Ц грубо, варварски, Дик
о властвовала подлинная смерть, лишенная поэтической оболочки: из камен
ных загонов на арену выпускали диких зверей. Под рев низменной римской ч
ерни львы разрывали на части рабов-гладиаторов или христиан, простиравш
их к небу свои белые окровавленные руки:
наглядное свидетельство того, как некогда высокогуманная древнегречес
кая культура была попрана и поглощена низменной культурой завоевателе
й-римлян, превративших Сицилию в дачную местность Рима, куда патриции, бо
гачи, приезжали на каникулы на своих триремах с красными парусами и золо
чеными мачтами целыми семьями, вместе с рабами, и блаженствовали на свои
х виллах, от которых до наших дней сохранились лишь мозаичные полы много
численных комнат. Рисунок каждого пола соответствовал назначению комн
аты. На полу столовой были изображения рыб, фазанов, лангуст, мурен, блюда
дичи, амфоры вина… На полу комнаты для гимнастических упражнений можно б
ыло рассмотреть изображения молодых девушек в коротких туниках, делающ
их, быть может, утреннюю зарядку, некоторые даже держали в руках гантели и
гимнастические палки… Особая комната для любви имела пол с изображение
м высокого ложа, окруженного амурами… В детской Ц мозаичные изображени
я игрушек… Видимо, и в самой жизни все у них было строго регламентировано,
как в государстве.

Но все эти туристские впечатления не трогали моей души и оказались пустя
ком в сравнении с тем, что ожидало меня через несколько минут.
…Пройдя сквозь субтропический сад с померанцевыми деревьями, смоковни
цами, странными невиданными цветами, мы почувствовали сырую теплоту зас
тоявшегося воздуха и очутились перед естественной каменной стеной нео
быкновенной высоты. Можно было подумать, что это навсегда окаменевший гл
адкий серый водопад, неподвижно свергающийся откуда-то с высот безоблач
ного сицилийского неба. В этот миг мне показалось, что я уже когда-то виде
л эту серую стену или, по крайней мере, слышал о ней…

Но где? Когда?

В стене сверху донизу темнела трещина, глубокая щель, естественный вход
в некую пещеру Ц даже, может быть, сказочную, Ц откуда тянуло подземным
холодом. Пол этого таинственного коридора, уводящего во мрак, был покрыт
тонким неподвижным слоем бирюзовой воды, из которой росли какие-то стра
нные, я бы даже сказал малокровные, растения декадентски изысканных форм
, неестественно бледного болотно-бирюзового цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12