– Это ваши скрытые таланты позволили вам узнать, сударь?
– Сознаюсь, что так. Эти недели ты казалась какой-то нездоровой, и я забеспокоился.
– И лишил меня возможности преподнести сюрприз?
Его лицо на миг померкло.
– А тебе это так важно? Я подумал…
Я оказалась в его объятиях.
– Нисколько! Я просто выжидала, чтобы знать наверняка. – Меня вдруг осенило: – А что еще ты узнал об этом?
Он радостно засмеялся.
– Ты действительно хочешь знать?
– Все, что известно тебе. Если у меня не осталось тайн, пусть их не будет и у тебя.
– Это сын.
Следующие месяцы были лучшим временем, которое только может выпасть в жизни. Может быть, мы были зачарованы новой зародившейся жизнью нашего ребенка, или новыми ощущениями от той близости, которую давала мысленная речь, или же прошло полное опасностей и смертей лето, но эта золотая осень казалась невероятно прекрасной. Словно сама природа решила еще одарить нас, прежде чем заснуть в снегах и во льду. Мы гуляли пешком и верхом, загородный воздух дурманил головы. Читали и смеялись. Кейрон вернулся к своей работе, и я тоже, мы восхищались каждым новым сокровищем, которое удавалось извлечь из бездонных подвалов.
Нашего сына будут звать Коннор Мартин Гервез. Как много имен для такой крошки, говорил Кейрон. Каждый вечер он закрывал глаза и клал руки мне на живот, шепча нужные слова, а потом улыбался и говорил мне, что все в порядке. Иногда он произносил их вслух, иногда глядел мне в глаза и произносил другим способом. Слова были лишь бледными призраками этого настоящего голоса, они передавали его глубину не больше, чем единственная октава может передать все оттенки музыки.
Дж'эттанне Авонара редко использовали свои способности для мысленной речи. Именно с этим даром было связано их падение. Он был под строжайшим запретом. Лишь получив мое разрешение, Кейрон смог впервые в жизни по-настоящему использовать этот талант. Он охотно испытывал его в разных условиях: например, на открытых пространствах и пересеченной местности, вблизи и на расстоянии, пока мне не начинало казаться, что он вот-вот вывернет свой разум или мой наизнанку.
Мы упражнялись, пока все не начало получаться легко. Кейрон обращался ко мне, а затем выслушивал мой ответ. Но когда мы в совершенстве овладели умением, то уже редко применяли его. Кейрон сказал, что иначе слишком легко оступиться, продемонстрировать этот необычный талант на людях. По этой же причине он так редко пользовался и другими магическими способностями. Привычка. Хотя я твердо верила, что никто ни о чем не догадается, я не стала спорить, как делала это еще несколько месяцев назад. Безопасность Кейрона стала для меня предметом, не подлежащим обсуждению.
Этой осенью Кейрон не выезжал на поиски больных. По моему настоянию он часто брал Карилиса и подолгу ездил по полям, когда я уже не могла сопровождать его, но они всегда возвращались до темноты. Каждый раз Кейрон говорил, что если бы конюший выезживал коня, ему не приходилось бы отсутствовать так долго. Но я со смехом твердила ему, что не стоит лишать себя удовольствия, ведь я все равно заключила с Карилисом сделку, чтобы он всегда возвращался домой.

15

Пока Баглос рассказывал о своей удивительной стране и живущем там народе, незаметно опустился вечер. Птичье пение и легкий ветерок вернули луг к жизни. Пока я сидела, выщипывая сухую жесткую траву и размышляя, что же теперь следует предпринять, Д'Натель взял мой топор и расколол березовое полено. Баглос стоял рядом, кусая губы и с сомнением глядя на Д'Нателя. Кажется, он не знал, что делать дальше.
Якопо поднялся, поскреб спину, размял плечи и, уперевшись толстыми пальцами в башмаки, снова опустился на корточки рядом со мной.
– Мне пора домой, – сказал он, неловко косясь на гостей. – После всех этих хождений по холмам у меня болит нога, да и в лавке осталась Люси Мерсер. Старая дура пустит по ветру мое состояние. Ничего не смыслит в делах.
– Да, тебе нужно идти, – согласилась я. – И Паоло тоже. Вам обоим лучше уйти отсюда.
На каком-то эпизоде поразительной истории Баглоса Паоло закончил возиться с лошадьми и заснул в тени поленницы. Он мало что услышал и был не из тех, кто разносит слухи. Но Роуэн, кажется, следит за Паоло, хромому мальчишке из Данфарри и так не поздоровится, без всякой болтовни о магии.
– Мне тяжело оставлять тебя. Жуткое дело, все эти разговоры о безумии, убийствах и людях без души. Не могу сказать, что верю этим двоим, как ты. Идем со мной, Сейри.
– Они не останутся здесь надолго. Куда бы ни звали их загадочные обязанности, но уж точно, что не в Данфарри. – Я не могу бежать. Мои попытки отыскать в мироздании гармонию и логику давно потерпели поражение, однако я решила, что должна как-то помочь Д' Нателю. Когда судьба разверзает пропасть у тебя под ногами или воздвигает на твоем пути извергающийся вулкан, ее сложно игнорировать.
Якопо положил грубую ладонь мне на колено.
– Я знаю, что бессмысленно уговаривать тебя не лезть в это дело, если уж ты решилась. И сделаю, как ты хочешь, настолько, насколько это возможно для недоверчивого старика. Но я попрошу тебя об одном, Сейри, девочка моя. Расскажи обо всем Грэми. Для него ведь и король и лорд Маршан всегда были на втором плане. Если эти негодяи так опасны, как рассказал Баглос, то Грэми могут убить, а то и что похуже. Ты же знаешь – он не отступится.
Роуэн действительно оставался загадкой. Знает ли шериф, что эти жрецы еще и маги? Он негодяй или просто глупец, а может, ревностный служака, собирающийся отправить жрецов на костер, когда они выведут его на других магов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165