– Из кармана пиджака он достал коробку с патронами и положил ее на песок перед Hay: ставка.
Мейнард узнал эту коробку – он спрятал ее в ящике стола в “Чейнплейтсе”.
Из небольшого кожаного мешочка на шее Hay достал сапфировую сережку и положил ее рядом с коробкой.
Виндзор, заметив озадаченное выражение Мейнарда, объяснил:
– Что-то нужно и приберегать, иначе и игры не будет. Со временем это все утрясется.
Педик и шлюха замерли с переплетенными руками и ногами, и клацали в воздухе зубами.
– Ничья? – спросил Хиссонер.
– Нет! – послышался голос из толпы.
– Тогда растащите их.
Мужчина, качаясь, вышел на середину поляны и, нацелившись, лягнул педика в голову.
Уворачиваясь от удара, педик отпустил одну из рук шлюхи. Ее ногти прошлись по его лицу. Откатившись, он освободился, и она прыгнула вслед за ним. Он отбросил ее ударом в грудь.
– Вы давно имеете к этому отношение? – спросил Мейнард Виндзора, в то время как они наблюдали за двумя потеющими, окровавленными телами, борющимися на песке.
Виндзор не отрывал глаз от сражения.
– Тридцать лет. Мой корабль разбился, и я доплыл до острова.
– Они оставили вам жизнь?
– Они меня не поймали. Я первый их заметил. Я собирался обратиться к ним за помощью, но было в них что-то – какое-то ощущение, аура – я приписываю это своей антропологической подготовке, – что подсказало мне: это не такие люди, которые будут рады посетителям. Поэтому я уплыл.
– Вы уплыли?!
– Я убил поросенка, заткнул ему глотку и задницу и использовал его как поплавок. Два дня я на нем плавал, а когда его сожрали акулы, еще день передвигался вплавь. Меня подобрало судно сборщиков раковин.
– Но когда вы добрались до берега, как получилось, что сюда никого не послали?
– Я был себе на уме; я никому ничего не сказал.
– Что?!
Сражающиеся были теперь на ногах. Кровь текла из укусов на груди шлюхи и из царапин, которыми были исполосованы грудь и спина педика. Шлюха взвизгнула и бросилась вперед. Уклонившись, педик дернул ее за волосы. Клок волос остался у него в руке.
– Горсть боли, Нэнни! – крикнул Виндзор. – Вот молодец! Шлюха, нагнувшись, атаковала снова. Ее когти сорвали его кожаный гульфик. Два лимона упали на песок, и толпа взорвалась грубым хохотом и мяуканьем.
Разъяренный педик дико хлестнул шлюху, которая проворно затанцевала в сторону от него, насмешливо указывая на его маленькие бритые гениталии.
– С ним все ясно, – сказал Hay.
– Нет, сэр! Погодите еще!
Держась подальше от шлюхи, педик аккуратно засунул вверх свои шарики, а пенис зажал в промежности. Hay был поражен.
– Исчезло!
– Смотрите, Ахиллес прячет свою пяту! – рассмеялся Виндзор.
Отпив из бутылки, Виндзор продолжал:
– Я был ими восхищен. Они были или какой-то экзотической религиозной группой, и в этом случае они имели право на изоляцию, или – а я об этом и мечтать не смел – или они были... ну, тем, чем они и являются. Я знал, что могло произойти, расскажи я об этом властям. Они были бы уничтожены за неделю; цивилизация решила бы их спасти путем их уничтожения, а эти люди стали бы сотрудничать с цивилизацией, ведя с ней борьбу не на жизнь, а на смерть. Да, некоторые, может быть, и выжили бы, дети, например, – они были бы перепрограммированы. Они были бы сейчас статистами, или торговцами, свободными в том, что они могут быть такими же, как и все остальные, то есть в своих тревогах об автомобильных кредитах и болезнях.
– Как вы вошли к ним в доверие? Виндзор улыбнулся.
– Осторожно. Я подбирался к ним так, как я подбирался бы к народу Тасадай или Хибаро, или к любому другому анахроническому обществу. Находясь далеко в море, я посылал им с приливом разные вещи: ром, порох и – глупость с моей стороны, но я не мог этого знать – стеклянные бусы и украшения. Я всегда прикладывал записку, предлагая дружбу, объяснял, что я хочу им только добра, уверял их, что я – единственный, кто знает об их существовании. Когда они в конце концов разрешили мне с ними встретиться, – Виндзор снова улыбнулся, – Л’Оллонуа сообщил мне, что я целый год сводил их с ума. Они никогда меня не видели, не могли меня поймать. В конце концов, они согласились со мной поговорить – среди океана, одно вооруженное судно против другого, – да и то лишь потому, что боялись, я разочаруюсь и расскажу о них другим.
Волна ярости поднялась в груди Мейнарда, – он думал, что ухе неспособен на такие переживания.
– Вы знаете, скольких жизней стоил ваш маленький эксперимент, ваше восхищение...
– Тьфу! – Виндзор проигнорировал этот упрек. – Когда цивилизация заболтает себя до того, что сама себя забудет, эти люди все еще будут существовать. Все сведено к простейшей, самой что ни на есть основной, неоспоримой добродетели – выживанию. Мораль, политика, философия – все направлено на эту единственную цель. И это единственное, к чему стоит стремиться.
– Выживать... чтобы делать что?
– Выживать, чтобы выживать. Не забывай, приятель, что человек – это все-таки животное. Цивилизация – это мех. Эти же люди бритые, они соответствуют своей природе, – говоря это, Виндзор смотрел на Мейнарда, но затем его внимание вновь переключилось на схватку, так как педик издал вопль боли.
Педик лежал на спине, свернувшись, и руками держался за свою окровавленную промежность. Шлюха сидела над ним на корточках, зажав ему горло.
Глядя на Виндзора, педик с мольбой протянул к нему руку.
– Доктор? – сказал Hay. – Он твой.
Виндзор с гримасой взглянул на несчастного побежденного.
– Он не красив, – сказал он, тряхнул головой и отвернулся. Когти шлюхи, впившиеся в горло педика, прервали его вопль.
Мейнард почувствовал растущее раздражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75