Ты смутил народ, пренебрег своими обязанностями и… – он указал рукой на Ториса, – оставил умирать своего лучшего друга.
Казимир скрипнул зубами.
– Я долго искал его, а потом не отошел ни на шаг от его кровати! Мне плевать на богатых и на Хармони-Холл! Они – всего лишь горстка испорченных и развращенных людей по сравнению с сотнями и тысячами бедняков.
– Ты глуп, Казимир. Богатые – это все! Тебе нужно учиться еще очень многому, – устало сказал Люкас. – Это так. Разве я не прав?
– Какое право имеешь ты, простой бард, поучать меня?
– Глупые люди выбирают себе учителей по их дипломам, – спокойно ответил Люкас, снимая с головы свою широкополую шляпу и небрежно проводя пальцами по полям, – а умные люди выбирают учителей по их урокам.
Бард поднялся и надел шляпу на голову.
– Идем со мной. Мы начнем наши занятия прямо сейчас.
Казимир поглубже уселся в кресло.
– Я не оставлю Ториса.
– Оставить его ты не хочешь, а cпать – можешь? – холодно переспросил Люкас.
Казимир отвернулся, скрестив на груди руки.
– Сегодня он все равно не проснется, Казимир, – продолжил бард неожиданно мягким голосом, в котором не слышно было ядовитой злости. – Уверяю тебя. Если он проснется завтра, когда народ восстанет, он потеряет все.
– Восстанет? – спросил Казимир, садясь прямо.
– Ты должен многому успеть научиться. Пойдем со мной.
В последний раз бросив взгляд на Ториса, который продолжал ровно и спокойно дышать, Казимир выбрался из кресла.
– Я попросил служанку подготовить твой плащ и башмаки, – сказал ему Геркон Люкас.


***

По сравнению с влажным воздухом каменной усадьбы, в лесу к северо-востоку от Гармонии было сухо, а ночной ветер нес с собой разнообразные живые запахи. Широкие листья могучих деревьев густым шатром нависали над головами высокорослого барда и его юного ученика, когда они свернули на оленью тропу и двинулись по ней. Геркон Люкас показывал дорогу, и Казимир удивлялся, как легко и изящно его широкополая шляпа минует низко нависшие над тропой переплетенные ветви.
Шагая следом за Герконом Люкасом, Казимир с любопытством его разглядывал. Бард уверенно ориентировался в ночном лесу и, казалось, нисколько не боялся ночных тварей. В Гармонии всем и каждому были известны жуткие истории о стаях оборотней-волколаков, которые охотились за неосторожными путниками буквально у городских стен. Люкас же либо беспечно пренебрегал опасностью, либо действительно ничего не боялся.
"Может быть, он не верит в вервольфов, – подумал Казимир с капризной улыбкой. – Что же, я мог бы показать ему одного такого зверя прямо сейчас”.
Одновременно с этой мыслью пришла и вторая: Казимир почему-то знал, что никогда не решится напасть на Люкаса. Правда, он не очень любил черноусого певца, но в то же время питал к нему немалое уважение. Он держал себя так, как никто из людей, которых Казимир когда-либо встречал. Своим волчьим нюхом Казимир мгновенно чувствовал страх и неуверенность, и все без исключения – Кляус, Густав, Юлианна, Торис – одни больше, другие меньше, но источали этот волнующий запах. Люкас был совсем другим. От него исходил запах довольства, уверенности, здравомыслия и мрачной силы. Бард был первым человеком, которого Казимир встречал, кому было уютно в его человечьей шкуре.
Достигнув небольшой, устланной листьями поляны, Геркон остановился. Казимир, отводя от лица листья разросшегося папоротника, встал рядом с ним. Люкас, словно позабыв о своем воспитаннике, вслушивался в шорохи ночного леса.
После недолгого молчания Казимир спросил:
– Что-нибудь слышишь?
– Тише! – откликнулся Люкас, поднося палец к губам. Глаза его бессмысленно блуждали по темным кружевам листвы над головой. Потом Казимир увидел на его лице улыбку, словно неслышный голос прошептал ему на ухо что-то веселое.
Неожиданно бард выпрямился, с шумом втягивая в легкие сухой прохладный воздух. Взгляд его упал на сумрачное лицо Казимира.
– Весть о неумелом правителе Гармонии достигла даже Скульда, – заметил он.
– Ты привел меня в лес, чтобы сказать это? – отозвался Казимир не слишком любезно. – Я уже укрепился на троне и…
– Казимир, Казимир… – прервал его бард, укоризненно качая головой и похлопывая юношу по спине.
– Твое правление обречено, что бы ты ни решил, как бы ты ни решил и почему бы… Юлианна рассказала мне о том, как ты собираешься воевать с трущобами. Ты собираешься править с отеческой заботой и добротой, заботясь о подданных, словно о собственных детях.
– Сомневаюсь, что у меня это получится. Я имею в виду – быть отцом… В конце концов, я рос сиротой, – с насмешкой отозвался Казимир. – Однако предположим, что у меня все получится. Что же в этом плохого?
– Отец воспитывает детей, чтобы они сбросили его с престола, – без раздумий сказал Люкас. – Большинство детей проделывают это пассивно, годами скрывая свое недовольство в надежде на наследство. Некоторые предпочитают действовать активно, убивая своего родителя и захватывая его земли.
Люкас ненадолго замолчал, окидывая Казимира задумчивым взглядом.
– В любом случае сыновья вырастают и устраняют своего отца. Неужели ты хочешь, чтобы жители Гармонии поступили с тобой подобным образом?
– Но это глупо.
– Неужели? – переспросил Люкас. – Неужели ты еще не понял, Казимир? Ты будешь обращаться с бедняками как с маленькими детьми, стараясь облегчить их жребий, снабжая их деньгами, давая им знания и надежду. Одновременно ты отказываешься обращать вниманию на аристократов из Хармони-Холла, ведешь себя с ними, словно с неуклюжими подростками, подталкивая их к независимому существованию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114