– Ничуть, – парировал Люкас. – Мы злы и порочны по своей природе, в то время как большинство людей – по выбору. Мы совершаем свои поступки потому, что чувствуем голод, а люди – из обыкновенной жестокости. Поэтому все свои злые дела они совершают своим собственным, весьма специфичным способом. Вместо того чтобы убить женщину на месте, человек сначала женится, а потом вечер за вечером избивает свою жену, пока через несколько лет она не умрет. И любой правитель, вместо того чтобы убить человека сразу, морит его голодом и выжимает из него все соки до тех пор, пока тот не превратится в живой скелет. Вместо того чтобы убить дитя в колыбели, родители и друзья детских игр годами высмеивают его, пока он сам на себя не наложит руки.
– Мне плевать на все твои доводы, все равно ты и я – самые страшные злодеи во всем городе, – с горечью сказал Казимир.
– Следуй за мной, – властно распорядился Люкас, указывая вниз.
– Здесь живет человек более грешный, чем мы с тобою вместе взятые, – сказал
Геркон Люкас, указывая на аккуратный небольшой домик, напротив которого они остановились.
Казимир с сомнением разглядывал коттедж. Подоконники, наличники, дверные косяки и ставни – все было тщательно выкрашено в зеленый цвет. Оштукатуренные стены были выбелены, а на крыше не отвалилась ни одна черепица.
– Этот дом не похож на дом чудовища. В ответ Люкас схватил его за подбородок.
– Это лицо тоже не похоже на лицо монстра.
Он выпустил Казимира и, повернувшись, зашагал к ведущей в подвал дверце.
– Идем, Казимир. Его нет дома.
Повозившись с замком, он отпер дверь и начал спускаться по ступенькам в темноту. Казимир остался стоять наверху. Качая головой, он смотрел, как бард исчезает в темноте. Затем, оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не идет, он последовал за своим наставником, аккуратно прикрыв за собой дверь.
В подвале оказалось довольно сыро и холодно. Стены здесь были сложены из грубо отесанных камней, а пол был земляной. Вдоль стен тянулись полки и стеллажи, сколоченные из толстых досок, а на полках выстроились полупрозрачные банки и кувшины. Содержимое их невозможно было рассмотреть из-за толстого слоя пыли. Похожие емкости были расставлены на разнокалиберных столах, которые занимали собой значительную часть пространства подвала. На крышках столов не было той пыли, какая покрывала все в подвале, но не были они и абсолютно чистыми. Потемневшие, растрескавшиеся от времени столешницы были залиты не то смолой, не то черным дегтем. Казимир принюхался и безошибочно определил – кровь.
– Чем тут занимается этот твой… приятель? – раздраженно спросил Казимир, рассматривая затканные паутиной столы.
– Ты мог бы и сам догадаться, – отозвался Люкас, широким жестом обводя подвал. – Впрочем, мы всегда можем дождаться его самого, он расскажет об этом гораздо лучше чем я.
– Столы, судя по всему, использовались для освежевания и последующей разделки, – заметил Казимир, рассмотрев под столами изогнутые крючья и блоки с намотанными на них цепями. Что-то звякнуло у него под башмаком, и он опустил глаза.
– Но что ужасного в том, что мясник работает в подвале, а не на открытом воздухе?
– Ты выбрал удивительно правильные слова, когда говорил о свежевании и разделке, – сухо заметил Люкас. – Однако, как мне кажется, ты не сумел сделать правильные выводы из того, что увидел. Ну что же, может быть, это тебе поможет.
Бард снял с одной из полок большой коричневый саквояж из полированной кожи. Под руками Люкаса защелка легко открылась, и на стол посыпались самые разные металлические инструменты. Казимир придвинулся поближе и стал разглядывать причудливо изогнутые ножи, крючки, иглы, зубастые зажимы и заскорузлые от крови тряпки.
– Что все это значит? – со вздохом спросил Казимир.
– Ты еще не понял? – вопросом на вопрос ответил Люкас с непроницаемым лицом. – Этот человек принадлежит к новому поколению так называемых ученых. Он верит в исцеление при посредстве скальпеля и иглы, отрицая лечение при помощи снадобий и покоя. В этих банках – плоды его исследований.
Казимир посмотрел на полки новым взглядом.
– Но почему это грех? – поинтересовался он. – Если он разрезает людей или животных для того, чтобы вылечить их…
– Не вылечить… во всяком случае теперь, – небрежно объяснил Люкас, снова сгребая в саквояж блестящие инструменты. – Он начинал на кроликах и енотах, кромсая их маленькие тела в поисках ответа на свои вопросы о человеческих болезнях. Но здоровье – это капризная любовница. Она не прячет своих секретов в телах мертвых животных. Мой друг так ничего и не узнал. Он жаждал знания, чтобы спасать человеческие жизни, но знание бежало от него.
Тогда я показал ему один трюк, который знал еще мальчишкой. Я научил его, как при помощи маленькой проволочки повредить мозг кролика так, чтобы можно было разрезать его еще живым. С тех пор как этот мастер препарировал живьем своего первого кролика, он узнал гораздо больше. Мой друг изучил, как бьется сердце, как работают легкие, узнал о боли, которая живет в стеклянных глазах парализованного животного. За те восемь часов, пока кролик оставался живым, он узнал и увидел целую кучу всего.
Но из всего, что он узнал, одно пришлось ему больше всего по вкусу. Он узнал, что такое полная и безграничная власть. Он мог разрезать живое существо, он мог трогать пальцами его внутренности, он мог в любой момент прекратить работу любого органа, любой железы. В тот день он покончил со своей врачебной практикой и начал изобретать все новые и новые пытки. Постепенно он набирался опыта и научился повреждать мозг высших живых существ таким образом, чтобы поддерживать в них жизнь днями и неделями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114