А ваш друг-великан…
– Хорошо-хорошо, – замахал руками Моркасл. – Я верю тебе. – Поворачиваясь к Марии и Гермосу, он сказал:
– Надо схватить Доминика.
Оракул снова задрожал и страшно закашлялся.
– Он уже не в артистическом квартале, – перевела Сатина, – он у палатки женщины-кентавра.
Вскакивая с места, Моркасл воскликнул:
– Куда он идет?
Оракул буркнул что-то невразумительное, а Сатина сказала:
– Он идет к этой палатке.
Моркасл побледнел и тяжело задышал.
Гермос уже встал.
– Сюда? – с ужасом спросил он.
– Да, – просто ответила женщина. – Оракул вызвал его.


***

Моркасл, Мария и Гермос толпились в комнатке, отделенной от святилища оракула тяжелым бархатным занавесом. Глаза их метались между входом в святилище и прорезями в черной коробке, откуда взирал на мир безумный оракул. Гермос стоял у щелочки и не мог оторвать взгляда от комнаты, как маленький ребенок, подглядывающий в замочную скважину. Сзади него сидела на куче всяческого карнавального хлама и реквизита Мария. В самом углу склада устроился Моркасл, с ужасом выглядывающий наружу. Дымок курящихся благовоний поднимался к потолку, кружа ему голову.
– Я чувствую себя настоящим идиотом, – пожаловался Моркасл, пытаясь выпрямить затекшие ноги. – Он, кажется, не собирается…
Гермос сделал фокуснику знак замолчать. Всматриваясь в полутемную комнату, великан уже не в первый раз возносил молитвы Кин-са, лошадиному богу. В этот момент он как раз заканчивал обращение.
И тут Сатина ввела в зал плотного мускулистого человека, она разбрасывала перед ним розовые лепестки, как и перед предыдущими посетителями. Человек был грубым, огромным, а глаза бешено горели. Проведя мясистой рукой по седеющей голове, он оттолкнул женщину с дороги, заставив ее высыпать море розовых лепестков на песочный пол, и направился прямо к комнате оракула.
– Где оракул? – спросил он грозным басом.
– Доминик, – прошептал Моркасл великану.
Обогнув угол коридора, который вел в святилище, Доминик увидел оракула, закованного в трон черного дерева. Оракул бился в клетке, стуча ногами и дрожа, глаза в ужасе вращались.
Изредка моргая, Доминик сложил огромные руки на груди и подошел к прорицателю. Лицо мясника ничего не выражало, лишь раз его глаза вспыхнули, когда он задел культю отсутствующего указательного пальца.
– Ты оракул? – спросил он, упираясь пустым взглядом в темнокожего старика.
Под тяжестью этого взгляда оракул снова вздрогнул.
Мясник плотоядно улыбнулся, и свет масляной лампы блеснул на серебряном зубе во рту.
– Я пришел повидаться с тобой, – сказал он глупо. Тут его лицо пронзило удивление, будто он сам не мог понять, зачем явился.
Сатина беззвучно прокралась между оракулом и мясником. Опустив глаза, она сделала мяснику знак сесть на подушки.
– Пожалуйста, сэр, – попросила она, – подождите минутку, пока оракул приготовится ответить на ваши вопросы. – Она положила ему на плечо тонкую руку и заставила сесть с неожиданной для хрупкой фигурки силой.
Мясник удивленно взметнул брови, но плюхнулся на подушки.
– Как я попал сюда? – спросил он вслух.
Гладя нежной рукой плечо оракула, она ответила высоким гортанным голосом:
– Вы пришли узнать свою судьбу, как и все.
Доминик тупо кивнул, потом его глаза потемнели, он снова попытался встать, бормоча:
– У меня нет времени…
– Останьтесь, сэр, – приказала Сатина, поглаживая себя по бедру, – вы можете узнать, какая удача ждет вас сегодня вечером.
Как завороженный, следя за ее пальцами, мясник снова кивнул, опускаясь назад на подушку.
– И какая удача ждет меня сегодня вечером?
– Да, вы узнаете, как все пройдет, – отозвалась женщина, голос ее дрогнул, а на губах заиграла улыбка. – Но сначала мы должны узнать ваше прошлое.
Она положила изящную руку на ящик, в котором была заключена рука оракула. Губы ее что-то произнесли на ухо оракулу. Тот один раз вздрогнул, а потом успокоился, глаза его расширились и уперлись в мясника. Он прошептал что-то нечленораздельное, Сатина выслушала, глядя на его губы, а потом кивнула.
Мясник с любопытством подался вперед:
– Что он сказал?
Не поворачиваясь, Сатина прошептала:
– Вы человек крови и жестокости.
– Конечно, – отозвался Доминик, поглаживая лысеющую голову, – я ведь мясник.
– Больше того, – продолжала Сатина, вслушиваясь в бормотание оракула. – Вы и людей убиваете.
– Да. Иногда, когда мне приходится заступать на охрану города, – отозвался мясник удивленно. – А что в этом плохого?
Оракул снова задрожал, и какие-то стоны и крики сорвались с его губ. Сатина отпрянула, а оракул продолжал биться в своей черной клетке, как раненый зверь.
– Он видит ножи и кровь, – произнесла она. От ужаса голос стал громче. – Множество убитых. Сотни…, или тысячи.
– Довольно! – прорычал мясник, ударяя в пол тяжелым каблуком своих грубых башмаков.
Сатина замолчала, дрожа и со страхом глядя на него. Жестокая улыбка искривила губы Доминика, сложив руки вместе, он спросил:
– А сегодня? Как все будет сегодня?
– Боюсь, не слишком хорошо, – раздался тонкий голосок из-за занавеса. А потом и сам Моркасл выступил вперед. Теперь он оказался между Сатиной и мясником.
Доминик побледнел, сжал руки в кулаки, вскочил, но вдруг увидел великана, который загораживал ему выход из комнаты.
– Месье Доминик, – проговорил Моркасл, – вы арестованы за убийства Панола, Банола, Борго и многих сотен артистов Карнавала.
Мясник метался между двумя мужчинами, теперь Сатина была уже в безопасности, а Доминик с трудом улыбнулся, снова блеснул серебряный зуб.
– Это шутка, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86