– Поднимаешь, чтобы они могли видеть, – грустно повторила Мария, скрестив руки на груди. – А как выглядит Карнавал с такой высоты? Он красивый?
Глаза великана потемнели, пока он вглядывался в скопище будок и павильонов – холщовые и металлические крыши, множество огней и огоньков вокруг во тьме.
– Да.
На дорожке возле палатки раздались тяжелые шаги. Гермос отступил, пропуская в палатку жандарма, который нес впереди себя лампу. Желтый огонь упал на две фигуры, и на стене возникли две тени – Марии и огромная тень великана. Жандарм испуганно вздрогнул, а потом, прикрыв рукой глаза, оглядел пару.
– Уроды, – пробурчал он с облечением.
Мария, отступая назад и садясь на диван, ответила:
– Да, мсье, пара уродов с чуткими ушами.
Жандарм вспыхнул, а потом наклонился, ставя лампу на пол. Он пригладил усы и снял с головы фуражку.
– Простите меня, мадам.
– Не стоит так прихорашиваться, – заметил Моркасл, который вошел в палатку вслед за жандармом. – Она слепая.
– Слепая? – удивился жандарм. – А где же палка?
– Я знаю Карнавал так хорошо, как никто другой, – ответила Мария. – Мне не нужна палка.
Будто не слыша, жандарм повернулся к Моркаслу.
– Слепая? Мне показалось, что ты сказал, что есть свидетель.
– Да, – подтвердила Мария. Поворачиваясь к кровати, на которой она сидела, офицер рявкнул:
– Как ты можешь быть свидетелем?
– Судя по вашему голосу, вы на дюйм выше Моркасла. Судя по шагам, я бы сказала, что вы весите четырнадцать стонов. Я чувствую запах масла от ваших волос и узнаю голос из сотен других, – холодно ответила Мария. – Если бы вы были убийцей, я бы опознала вас.
Жандарм, почти побагровев, вынул из кармана ручку и бумагу.
– Расскажи мне об убийстве. Где это случилось?
– В моем вагончике, – ответила молодая женщина спокойно. – Когда я пришла, чтобы забинтовать ногу, тело уже было там.
– Чье? – спросил худой жандарм, что-то помечая на листке.
– Карлика, – ответила Мария. – Еще одного урода, как мы все.
– Борго – шпагоглотатель, – перебил ее Моркасл.
Офицер поднял голову и крякнул:
– Шпагоглотатель, да? Рискованная профессия. А оружие убийства?
– Шпага, – ответил Моркасл, приглаживая усы и глядя на жандарма так удивленно, как будто по-иному и быть не могло.
Офицер пораженно замер, перестал писать и полез в карман форменной куртки. – Шпага?
– Да, – нетерпеливо подтвердил волшебник.
– Дайте мне подумать, – сказал жандарм, складывая руки на груди. – Шпага прошла прямо через горло…
– И вышла через желудок, – раздраженно закончил волшебник. – Но это не несчастный случай.
– Неужели? – съязвил жандарм, стукая каблуками. – Еще бы, как могла шпага попасть в горло шпагоглотателю?
Мария встала и подошла к жандарму.
– Моя комната вся залита кровью, и я вспугнула кого-то, очевидно, убийцу. Он был выше среднего роста, тяжелый – стонов шестнадцать весом. Рабочий, судя по запаху. И главное – вы можете найти там отпечатки пальцев и следы.
Отступая к выходу из палатки, жандарм натянул белые перчатки.
– Посмотрим.


***

Моркасл остановился на пороге домика Марии, сдерживая гудящую толпу артистов и наблюдая за тем, как жандарм в черном плаще осматривает место преступления. Даже исключая тот факт, что все кругом было в крови, комната имела жуткий вид: занавески были сорваны, стул возле раковины валялся на полу, дверь висела на одной петле, одежда, упавшая с вешалок и крючков на стене, валялась под ногами, простыни были сбиты с матраса. И естественно на кровати лежал труп.
Моркасл отвел глаза от зарезанного карлика, стараясь смотреть туда, куда смотрит жандарм. Почти все стены были в кровавых отпечатках ладоней, которые отлично можно было разглядеть на фоне побелки. Большинство отпечатков были маленькими, но некоторые соответствовали размеру ладони нормального взрослого человека. Моркасл заметил, что на всех них не хватало указательного пальца.
Потом он перевел глаза на пропитавшиеся кровью покрывала, валявшиеся возле кровати. На одной из простыней он заметил кровавый след ноги, превышавший по размеру его собственный, рядом был знакомый четырехпалый отпечаток руки. В центре следа лежали два кусочки дерева, а сам отпечаток был слегка присыпан коричневатой пудрой. Когда жандарм перешел в другую часть вагончика, Моркасл отошел от двери и потрогал пудру. Порошок был тонким, нежным и похожим на муку.
– Назад! – скомандовал жандарм, грубо наступая ногой на это самое место.
Моркасл отскочил, видя, как порошок пропадает под ботинком офицера. Глаза его сами собой расширились, и он попытался остановить полицейского:
– Вы только что испортили…
– Кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать? – буркнул жандарм. Покачав головой, он склонился над недвижным телом. Нос его тут же с отвращением сморщился, учуяв тошнотворный запах крови. Тело было уродливым, руки сжаты в маленькие кулачки, а глаза широко открыты. Широкий клинок порезал губы карлика и алые полоски как бы добавляли ему широты улыбки с каждой стороны рта. Сталь клинка была прекрасно отполирована, но наверху у самой рукоятки можно было рассмотреть сетку странных царапин. Жандарм внимательно осмотрел конец шпаги, торчащий из живота карлика. Там тоже было несколько непонятных зарубок-царапин.
– Недавно точили, – буркнул офицер, помечая что-то в своем блокноте. Вынув из кармана носовой платок, он обернул руку и перевернул тело на бок.
У основания черепа карлика виднелся ровный и аккуратный кружок срезанной кожи величиной с десятипенсовик. Ссадина не была похожа на случайный след борьбы. Офицер снова перевернул тело на спину, достал ручку и записал что-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86