Остерман говорил Братиславу в марте 1729 года, что не должно терять надежды и что при необычайных способностях Петра можно ожидать больших успехов, лишь бы было прилежание».[33]
Не только Остерман, но и другие современники высоко отзывались о необыкновенных способностях Петра, но никто из них не удосужился поведать, в чем они выражались, в каких сферах его деятельности проявлялись. Больше всех восторгался одаренностью Петра II испанский посол герцог де Лириа. 21 февраля 1729 года он извещал свой двор: «Нужно опасаться, что его величество, одаренный большой проницательностью и довольно решительным характером, может принять какую-нибудь крутую меру, которая произведет изменения в здешнем правительстве».
В другом донесении де Лириа уже не толковал о «большой проницательности» Петра, но высказал опасения, что с возрастом могут проявиться отрицательные свойства его натуры: «Хотя и трудно сказать что-либо решительное о 14-летнем государе, но можно было догадаться, что он будет вспыльчив, решителен и, может быть, жесток, хотя с приближенными к нему он обходится ласково, однако же не забывает своего высокого сана и не вдаваясь в слишком короткие связи».
Третий отзыв де Лириа, сделанный уже после смерти Петра II, вступает в явное противоречие с первыми двумя, причем настолько, что появляются подозрения, принадлежит ли он перу испанского посла: «Добрые качества сего государя давали надежду на счастливое и славное царствование. В нем было много ума, сметливости, скромности. В нем не было никакой наклонности к каким-либо порокам, а пьянство, в то время всеобщее, совсем не было по его вкусу… Он хорошо говорит по-немецки, по латыни и по-французски и имел хорошее понятие о науке. Но сделавшись государем в 11 лет, оставил совсем науку, а окружающие его русские старались отвадить его от чтения, чтобы он не научился. Он не имел еще довольно твердости духа, чтобы действовать по собственному побуждению».[34]
В этом панегирике нет ни грани истины. Если бы он был составлен при жизни Петра и отправлен обычной почтой, то можно было бы предположить, что де Лириа, зная о перлюстрации писем, предпринял попытку хвалебными словами в адрес Петра завоевать симпатии как его самого, так и правительства. Но в том-то и дело, что А. Брикнер, из статьи которого заимствована эта цитата, заявляет, что отзыв испанского посла был написан после смерти Петра II.
То, что отзыв испанского посла является односторонним, не подлежит сомнению. Де Лириа лучше, чем прочим иностранным наблюдателям, были известны пороки императора: его склонность к разврату, разгулу, жестокости (о чем речь пойдет в следующих главах книги), его нежелание учиться. Да и вряд ли можно согласиться с мнением де Лириа, когда он писал, что император забросил обучение из-за того, что окружающие его русские хотели, чтобы он пребывал в темноте и невежестве, дабы легче было управлять им.
О незаурядных способностях Петра толковали и другие иностранные дипломаты, находившиеся тогда в России. Но все они выражали сожаление, что способности эти никак не развиваются и расходуются впустую.

Глава третья
«Тестамент» и его последствия. Меншиков на коне

В феврале 1722 года император Петр I обнародовал Устав о наследии престола, коренным образом менявший порядок престолонаследия. Появление его было обусловлено отчасти делом царевича Алексея, отчасти рационалистическими убеждениями царя. Петр решил поломать установившуюся традицию, когда великокняжеский, а затем царский престол после смерти государя автоматически переходил к его старшему сыну.
Устав о наследии престола передавал право назначить преемника царствующему государю: «Кого он похочет, того и назначит». Более того, царствующий монарх, обнаружив, что назначенный им наследник не в состоянии нести бремя управления страной ввиду своих ограниченных умственных способностей или по болезни, мог назначить другого наследника.
Неизвестно, по какой причине Петр не воспользовался им же установленным порядком престолонаследия накануне смерти. На этот счет можно высказать лишь две догадки, имеющие равные права на существование. Либо Петр так и не простил супружескую неверность Екатерины, обнаружившуюся в самом конце его жизни; либо не сознавал опасности болезни и рассчитывал, что ему и на этот раз удастся победить недуг.
Однако болезнь оказалась смертельной, и 28 января 1725 года после долгих мучений царь скончался. Екатерина не отходила от постели умирающего, но из-за опасения вызвать его гнев не решалась напомнить об указе о наследнике.
Впрочем, еще в мае 1724 года Петр короновал супругу. На наш взгляд, не вызывает сомнений тот факт, что императорская коронация Екатерины имела отнюдь не декоративное значение, а преследовала практическую цель: убедить подданных в том, что супруга царя, иноземка по происхождению, не имевшая никакого родства с правящей династией, претендует на такие заслуги перед страной, которые позволяют ей занять русский престол. Иными словами, коронация одновременно представляла собой провозглашение Екатерины наследницей престола.
Петру конечно же были известны крайне ограниченные способности будущей императрицы. Но ему было также хорошо известно доброжелательное отношение к ней своих соратников. Отсюда уверенность, что государственный корабль будет двигаться по проложенному им, Петром, курсу, что возврата к старому не последует, что преобразования будут продолжаться.
Между тем круг наследников Петра был довольно широк. Помимо супруги, в него входили две дочери Петра от Екатерины – Анна и Елизавета, а также девятилетний внук Петр, сын погибшего царевича Алексея Петровича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18