Никто не узнает, какой трусихой она оказалась, твердо решила Сондра, вновь занявшись тестом. Мужчины ничего не слышали. И она тоже.
Сондра продолжила работу, но страх внутри нее становился все сильнее. Как она завтра сможет пойти в лес, когда эти твари могут оказаться там? Ей вспомнились те сказки о таинственных смертях сборщиков ягод, которые, как она всегда думала, были придуманы, чтобы пугать малых детей. Теперь Сондра знала, что это правда. И эта правда ужаснула ее.
Руки ее дрожали, она старалась думать лишь о тесте, которое месила для второй выпечки. Мужчины вернулись в зал. Она услышала, как кто-то из них выругался, потом с грохотом повалился стул – мужчины бросились к телу Михала. Через мгновение на кухню вбежал ее дядя.
– С тобой все в порядке? – озабоченно спросил он, прижимая ее к себе. – Ты ничего не видела? Не слышала?
Она замотала головой.
– Ничего, – ответила она, поразившись, что вообще может говорить.
На следующий день рано утром Сондра пробралась на кухню и бросила в печь всех своих кукол. За те два года, что она провела в Тепесте, куклы были ее единственными близкими подругами – их деревянные худые туловища и тщательно разрисованные лица напоминали ей о матери и доме. Кукольный домик – точную миниатюрную копию того, что она оставила в Гундараке, – она могла носить с собой повсюду. Это ее мать сделала игрушечный домик – за долгие месяцы, прежде чем ушла навсегда.
«Ушла навсегда» – это было выражение Сондры. Даже несмотря на то, что она видела, как медленно угасала и наконец умерла ее мать по приказу Гундара, эти слова означали, что ее мать сможет при помощи какого-нибудь волшебства вернуться в жизнь. Сондра мечтала, что когда-нибудь она выйдет из «Ноктюрна», пойдет через поле и там, на дороге, встретит мать.
«Уйти совсем» – так сказать легче, чем «умереть».
Но смерть была реальностью, и теперь Сондра решила, что должна уничтожить все, что напоминает ей о потерянной жизни. Пламя в печи Дирки на мгновение ярко вспыхнуло и тут же успокоилось.
Когда все куклы обратились в пепел, Сондра поставила в печь первый хлеб, приготовила завтрак и понесла его по узкой лесенке вниз, в кабинет отца.
Она редко спускалась в подвал – и то лишь тогда, когда он звал ее. Подземный полумрак пугал ее, пугал почти так же, как и лесные твари. Она никогда не понимала, почему он предпочитает работать в такой тайне. Он однажды сказал ей, что власти Тепеста станут искать его, если прознают о его существовании, но затем заговорщически добавил, что Тепест – гораздо более безопасное место, чем Гундарак. И это была правда.
Здесь она могла ходить днем в одиночку, без всякого страха. Здесь слово «однажды» было лишь словом, а не проклятием повелителю страны. Ведь если бы отец не сказал, что кто-то должен править Тепестом, она бы продолжала считать, что и Линде, и все остальные городки существуют сами по себе.
– Ты проснулся, отец? – позвала она, входя в подземелье.
– Давно уже. Ты не должна была приносить мне еду, я бы поднялся, когда ты позвонишь в колокол.
– Я хотела видеть тебя.
– И поговорить о прошлой ночи?
– Я не сказала им правды, – ответила Сондра.
– Я понял это, когда ты пришла сюда.
– Я увидела зверей после того, как они убили Михала. Я не могла ничего сделать, даже не могла закричать. Я так перепугалась.
– Струсила? – ее отец засмеялся, потом добавил: – Я не смеюсь над тобой, детка. После стольких лет ужаса в Гундараке ты просто отважная девочка.
Она услышала грусть в его словах и поняла, как тяжело ему вспоминать о тех днях.
– Но я даже не смогла позвать на помощь, – добавила она.
– То, что ты увидела, – это ужас. Ужас Тепеста. Они меньше и проворнее большинства гоблинов, но они все-таки гоблины. Когда мы бежали из Гундарака, за нами гнались твари гораздо крупнее этих. Как ни ужасно было тогда, но ты делала, как я приказывал, и молчала, – ответил отец. – Быть может, ты научилась сдерживать крики страха. Но ты, Сондра, никогда не струсишь.
Она поцеловала его и направилась к лестнице.
– Все поймут тебя, если ты не пойдешь сегодня за ягодами, – кинул ей вслед Ивар.
«Все, кроме меня», – подумала Сондра.
– Я хочу пойти, – сказала она, не поворачивая лица, чтобы он не увидел ее страха и не понял, что тут она тоже солгала.

* * *
Когда Сондра вернулась на кухню, там уже были Дирка и Андор.
– Чем так мерзко воняет, – с отвращением наморщила нос тетка, вороша угли в печи. – Если ты снова неправильно протопила печь, то могла испортить все тесто. Пора бы тебе уже научиться.
Сондра сжалась, поняв только сейчас, что никак не сможет объяснить, куда девались все ее куклы и зачем она их сожгла.
– Может, это звери заткнули трубу? – робко предположила она. Сондра беспокойно наблюдала, как ее тетка перестала ворошить золу, вытащила из печи обгоревший клочок голубого кружева, взяла его двумя пальцами, повертела, стараясь припомнить, где она могла его видеть раньше.
– Сондра, ты что-то жгла… – начала было тетка и тут вспомнила, где уже видела это кружево. – Сондра, где твои куклы?!
Сондра побледнела и пошатнулась даже прежде, чем ладонь тетки взмыла в воздух и ударила ее по щеке с такой силой, что она отлетела к столу, стоявшему посреди комнаты, и упала на него. Тетка снова подняла руку, чтобы ударить, но ее остановил Андор.
– Дирка, куклы – ее собственные. Она вправе даже сжечь их.
– Сжечь! – Дирка вытянула перед собой обгоревший лоскуток. – Этот обрывок – все, что осталось от свадебного платья моей матери. Сара надевала это же платье, когда выходила замуж за Ивара. Когда ткань начала гнить, Сара спорола с платья кружева и сшила наряды для кукол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100