Он убрал руки, теперь она могла сама управлять мотоциклом.
Она то увеличивала, то уменьшала обороты, упираясь спиной в грудь Гордона. Она уменьшила обороты до холостого хода. Его широкая рука обнимала ее талию, она чувствовала себя зажатой между мощью стальной машины и его сильным телом. Он нежно откинул "хвост пони" с ее шеи, и она почувствовала его горячее дыхание. Мотор заурчал громче. Его рука легонько нажала ей на живот, губами он коснулся ее волос над замшевым воротником. Пальцем он сдвинул воротник в сторону и стал горячо целовать шею.
Рената вздрогнула, мотоцикл заворчал громче. Его рука перешла под куртку, нащупала место между двумя пуговицами блузки. Кончиком пальца он начал легонько чертить круги на ее животе. Рената откинула голову назад, чувствуя его огненно-горячий язык у себя на шее. Ее бедра вздрогнули, дыхание участилось. Машина рычала.
Рената глубоко вздохнула. Гордон легонько прикусил ей мочку уха. Она вырвалась и повернулась к нему.
Ее губы были мягкими, податливыми, зовущими. Рената резко вдохнула воздух, мотоцикл заревел. Рука Гордона нащупала ложбинку между грудью. Она не могла произнести ни звука, но языком передала ему "да". Рука пошла глубже, под шелковистую ткань лифчика. Мотоцикл взревел еще громче. Рот Ренаты был горячим, жаждущим, тело изгибалось, требовало, чтобы рука шла еще дальше, легла на пульсирующую грудь, сжала ее...
На другом конце смотровой площадки зашуршали шины чьей-то машины. Гордон убрал руку, отчего ей стало холодно.
– Гордон!
– Что, милая?
– Хочешь, поедем ко мне?
По дороге домой ветер постепенно охладил ее голову, остудил горевшее желанием тело. "Не спеши, Рената, это только второе свидание! Что он подумает о тебе?" Ну, а что случилось? Поцеловались? Он ведь почти не дотронулся до нее. Немного объятий при втором свидании, это можно, необязательно же "позволять ему все". Они закусят, бокал вина, поговорят, познакомятся поближе. Ну, поцелуются, она позволит прикоснуться к себе. Это вовсе не означает, что...
– Вино в холодильнике, бокалы в шкафу, – сказала Рената. – Я быстро. Перед зеркалом в ванной она накрасила губы, осмотрела себя. Так, блузка мятая. Она разгладила блузку, ткань тонкая, лифчик тоже тонкий. От холода или по какой-то другой причине соски стали твердыми, как кремень. Нехорошо, не годится. Нехорошо по отношению к Гордону, если она не намерена потерять голову. Она сняла блузку и лифчик, кинула их в корзину. В ванной на полотенце лежал высохший свитер, который она недавно выстирала. Она взяла свитер и просунула в него голову.
Голой спиной она почувствовала легкий сквозняк, услышала позвякивание бокалов. Большие теплые ладони обняли ее.
– Гордон! – протестующе сказала она сквозь ткань свитера, но вырываться не стала.
– Мой бог, какая ты красивая! – хрипловатым голосом сказал он.
И она представила себе – голова обернута свитером, руки подняты, груди торчат, тело между облегающими джинсами и задранным свитером кажется вдвойне обнаженным. Она втянула живот, ожидая его прикосновения. Ладони ласкали ее, поднялись, взяли груди. Почему он медлит, почему его пальцы не... Соски расцветали, как раскрывающиеся бутоны. Пальцы играли ими, дразнили.
Рената отбросила свитер, увидела его глаза в зеркале – они были прикрыты, они наслаждались. Она прижалась к нему спиной, чувствуя сквозь двойную джинсовую ткань жар его тела. Пальцы рисовали круги, все ближе, ближе. Она хотела взять его ладони, сжать ими... Раздался стон, Рената поняла, что он вырвался из ее горла.
Своими ладонями она давила на его руки, усиливая испытываемое удовольствие. – Ну давай же, черт! – требовала она. Мужские ладони крепко, любовно сжались. По ее телу побежали волны, его руки ласково сдавливали, разминали ее тело. От испытываемого желания ей стало жарко. Гордон выпустил ее из рук.
– Продолжай, Гордон! Продолжай, пожалуйста!
– Это только начало!
Он повернул ее к себе, их лица сблизились. Она хотела чувствовать его всем телом, дрожащими пальцами начала расстегивать ему рубашку. Они слились в поцелуе. Не отрываясь от ее рта, он прошептал:
– Теперь мы на равных.
Руки Гордона сжали ее спину, он прижимал ее к себя все крепче. Она терлась о его бедро, все мысли о хладнокровии сгорели в пламени желания. Он оторвал ее от пода, ногами она сжала его бедра. Рената откинула голову и рассмеялась. Она откидывалась назад все дальше, пока не увидела себя в зеркале. Ее груди смотрели вверх. Он наклонился, взял сосок в пылающий рот.
– Не здесь! – выдохнула она.
Гордон задом вышел из ванной. Перехватив ее тело так, что она оказалась в его руках в позе невесты, вносимой женихом в дом, он понес ее к дивану. Когда он сел на диван, его руки неожиданно расслабились, и она скатилась с его коленей на пол. Она засмеялась и посмотрела на него – его лицо было искажено гримасой агонии.
– Что с тобой, милый? Спина? Кашель потряс его, из открытого рта потекла кровь. Ноги бессильно вытянулись, он покачнулся и упал.
– Гордон! – страшно крикнула она.
Он сложился пополам, его лоб ударился об пол между ногами. Из двух половинок свежеразрезанного тела фонтаном били кровь и какая-то жидкость. Рената пыталась встать с пола. Из его живота вывалились кишки, они упали на пол шевелящимися кругами, почти вертикально торчал пенек позвоночного столба.
Сидя в расползающейся красной луже, Рената начала кричать.

Глава 18

– Готов спорить на что угодно, что Браунли не сообщил ни слова полиции, – сказал Дункан, входя с Джанис в полицейское управление.
Но он ошибался.
Начальник полиции Гилдер смотрел Джанис прямо в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60