В его груди билось скромное, благородное сердце!— Конечно, Глеб такой же ученик, как вы все, — сказал Святослав Николаевич.— Не его заслуга, что он внук Бородаева, писателя, творившего во второй четверти этого века в нашем с вами родном городе. И все же я рад, что Глеб учится именно здесь! Я думаю, что пристальный интерес к творчеству одного писателя обострит ваш интерес к литературе в целом. И тут Глеб может оказать вам неоценимую помощь!..Все опять повернулись к Глебу… Когда на него смотрел один человек, он и то пригибался от смущения, а тут уж совсем лег на парту.— Как-то все это… — тихо сказал он, не договаривая фразу, будто кто-то рядом расшиб коленку.Мы знали, что в городе жил когда-то писатель Гл. Бородаев; портрет Гл.Бородаева висел в зале на доске «Наши знатные земляки».Внезапно догадка озарила меня: «И его тоже, наверное, звали Глебом!» Мы не знали, что тот Глеб — родной дедушка нашего Глеба. Наш Глеб никогда никому об этом не говорил.Но классный руководитель Святослав Николаевич раскрыл его тайну… Это был человек лет пятидесяти девяти (он говорил, что если мы решительно не изменимся, то он через год сбежит от нас всех на пенсию). Ростом он был невысок. Глаза его глядели устало, об усталости свидетельствовала и бледность его не всегда гладко выбритых щек. Но внешность Святослава Николаевича была обманчива. Энергия в нем била ключом!— Мы присвоим нашему кружку имя Глеба Бородаева! — воскликнул он. И в глазах его исчезла усталость.— Как-то это… — тихо сказал Глеб со своей задней парты. — Меня ведь тоже зовут… Некоторые могут подумать… Которые из других классов…Он не договаривал до конца ни одной фразы: значит, он волновался, как никогда.— Есть ведь и другие… — продолжал он. — Почему обязательно дедушку?..Хотя бы вот Гоголь…— Но внук Гоголя не учится в пашем классе, — возразил Святослав Николаевич.— А внук Бородаева учится!С того самого дня к Глебу приклеилось прозвище: Внук Бородаева. Иногда же его звали просто и коротко: Внук.Всюду ребята любят придумывать прозвища. Но у нас в школе это, как говорили учителя, «стало опаснейшей эпидемией». А что тут опасного? Мне кажется, прозвище говорит о человеке гораздо больше, чем имя. Имя вообще ни о чем определенном не говорит. Ведь прозвище придумывают в зависимости от характера. А имя дают тогда, когда у человека еще вообще нет никакого характера. Вот если меня назовут просто по имени — Алик! — что обо мне можно будет узнать? А если по прозвищу — Детектив! — сразу станет понятно, на кого я похож.Жаль только, что некоторые ребята путают и вместо «Детектив» кричат «Дефектив». Но я в таких случаях не откликаюсь.— Занятия кружка ни в коем случае не должны быть похожи на наши уроки.Никто там не будет учиться! — заявил Святослав Николаевич.И всем сразу захотелось вступить в этот кружок. Но на пути возникли неожиданные преграды.— Творческая направленность будет лицом кружка, — сказал Святослав Николаевич. — А рекомендацией будет литературная одаренность!Оказалось, что такой рекомендации нет почти ни у кого в нашем классе.Только Андрей Круглов, по прозвищу Принц Датский, и Генка Рыжиков, по прозвищу Покойник, сочиняли стихи.Прозвища их на первый взгляд могли показаться несколько странными, но это только на первый, легкомысленный взгляд.Круглова прозвали не просто Принцем, а именно Датским, потому что он любил сочинять стихи к разным школьным датам и даже к семейным: к началу учебного года и к концу учебного года, к дням рождения и если кто-нибудь умирал.Когда нашей школе исполнилось десять лет, он сочинил:В этот день, когда мы отмечаемНашей школы славный юбилей,Мы с большим волненьем замечаем,Что на сердце как-то веселей!Однажды, первого сентября, пионервожатая прочитала нам на линейке стихи Принца:В этот день, когда мы начинаемПуть к вершинам знаний и наук,Мы с большим волненьем замечаем,Будто стало солнечней вокруг!..А перед летними каникулами в стенгазете появилось такое стихотворение Принца Датского:В этот день, когда мы завершаемСвой нелегкий, свой учебный год,Мы с большим волненьем ощущаем,Будто слезы выльются вот-вот…Хоть мы со школой расстаемся,Места нет для грусти и тоски:Все равно сердцами остаемсяВозле школьной парты и доски!Святослав Николаевич сказал однажды, что «настоящий поэт не изменяет себе».Принц Датский не изменил себе просто ни разу в жизни.Это был человек лет тринадцати. Ростом он был высок, в плечах был широк.Если Принц Датский узнавал, что у кого-нибудь дома происходит важное событие, он хватал бумагу и карандаш, убегал, чтобы побыть в одиночестве, а потом возвращался и говорил:— Вот… пришли на ум кое-какие строчки. Может, тебе будет приятно?Он совал в руки листок со стихами и убегал. Большая физическая сила сочеталась в нем с детской застенчивостью.Однажды, как сейчас помню, он узнал, что мои родители празднуют годовщину свадьбы. Принц Датский подошел ко мне на перемене, сунул в руку листок и сказал:— Вот… пришло кое-что на ум. Может, тебе будет приятно? И убежал. На листке было написано:В этот день, поздравив папу с мамой,Обстановку трезво оцени:Страшная была бы в жизни драма,Если бы не встретились они!Если бы твой папа не женился,Никогда б ты, Алик, не родился!В его груди билось доброе, благородное сердце! Я читал, что поэты часто дружили между собой: Пушкин с Дельвигом, Шиллер с Гете… А Принц Датский дружил с Генкой Покойником.Покойник писал стихи о любви… Это был человек лет тринадцати. Ростом он был невысок, в плечах неширок, лицо его было покрыто мертвенной бледностью.И вообще он очень хотел умереть.Жить не стоит,В том нету сомнений!
1 2 3 4 5 6