ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Мне казалось, что эти душевные связи продлятся до конца моих дней. Но они обрывались... Я давал номера своих телефонов, но звонили мне лишь до поры окончательного выздоровления. Быть может, воспоминания о тревогах и болях, неизбежно связанных со мной, людей тяготили?
-- Ну, вы-то, хирург, наверно, не знаете куда от друзей деваться? --говорили мне.
А я не знал, куда деваться от одиночества.
Люди, ждавшие от меня исцеления, протягивали ко мне руки. Но, избавившись от болезни, они протягивали руки в иных направлениях.
-- Мне кажется, они у нас были здоровыми, а потом заболели, -- сказала по этому поводу Маша. -- О, люди! Они редко изменяют себе. И гораздо чаще другим!
Я возразил:
-- Здоровые о больнице не думают.
Я и правда не осуждал их: они были искренни в своем преклонении, в своих благодарностях и естественны в забывчивости своей. Во мне видели старшего брата или даже отца родного, а потом семья распадалась.
Иллюзия семьи возникала у меня только в больнице. И наверно, поэтому я вовсе переселился из своего домашнего кабинета в служебный, а хирургическое отделение стал ощущать своим единственным домом.
В этом доме появился ребенок... И иллюзия начала еще более походить на действительность.
В отделении было много больных, но спасение Нины Артемьевны стало моей сверхзадачей, целью моего существования. Маше и Паше тоже пришлось переступить границы положенного, хотя они делали вид, что ничего сверхъестественного не происходит.
Семен Павлович, однако, ощущал сверхъестественность ежечасно.
-- Наша больница отличалась мудрым, спокойным ритмом. Теперь же, благодаря вам, ритм стал истерическим: спасем или не спасем?
-- График не нарушается, -- официально сообщил я.
-- Но психологически все подчинено вашей Нине Артемьевне! Другие больные несут моральный ущерб. И то, что вы поселили ребенка у себя в кабинете, лишь нагнетает истерию. Знаете, как прозвали ваш кабинет? Интернатом! А если мы ее не спасем? Скажут, что взялись не за свое дело! Наша больница имела специфику: научно-профилактическую! Для ЧП существуют другие лечебные заведения.
-- Хирургия -- это всегда ЧП. Взрезать человека с научно-профилактической целью?
-- Как прямолинейно вы все толкуете! Хотя я понимаю, что хирургия --самая прямолинейная профессия в медицине.
Я приказал сестре Алевтине освободить палату, находившуюся в распоряжении Липнина, где продолжал "подозревать" у себя неизлечимые болезни начальник стройуправления. К нему приходили знакомые и сослуживцы. Один раз меня даже пригласили "поддержать компанию". Но я вместо этого распорядился компанию удалить.
Начальник управления потребовал "Книгу отзывов", которую завели по указанию главврача, и написал: "Потрясен равнодушием заведующего отделением В. Е. Новгородова".
Паша нечасто подавал голос и не встревал с комментариями, но тут пробубнил:
-- Книгу отзывов придется переименовать в книгу жалоб. Семен Павлович потребовал немедленных объяснений.
-- Вы же не разрешаете выделять больных. А свою подшефную Нину Артемьевну выделяете!
-- Болезнь ее выделяет.
-- Вы заботитесь об одном человеке, но ставите под угрозу благополучие... нет, возрождение, а проще сказать, ремонт всей больницы, который целиком зависит... Вы знаете, от кого!
-- А вы переведите его в другое отделение. Не все ли равно, какую болезнь у него будут подозревать? Лучше всего в неврологическое: не нервных нервов, как известно, не существует.
-- Ого, афоризм! -- Он сухо, неритмично зааплодировал.
-- Почему афоризм? Его нервная система и правда нуждается в совершенствовании: жалобу сочинил.
-- Знаю, читал.
Время от времени главврач собирал все "Книги отзывов" и изучал их.
"Увлекается книгами!" -- заметила в связи с этим Маша.
-- Ваш максимализм, Владимир Егорович, подобен анархии. Знаете, как нарекли у нас всякое своеволие, неподчинение правилам?
-- Интересно, как?
-- Новгородовщиной.
-- Вот и прославился! А с Новгородским вече не сравнивают? Неужели не сравнивают? Очень странно. Это всем приходило в голову: воспитательнице в детском саду, учителям в школе, преподавателям в институте... Насчет родильного дома я не помню.
Семен Павлович снял свои массивные, ультрасовременные очки, чтобы мы встретились глаза в глаза, без посредников.
-- Я не позволю вам постепенно превращать исключения из правил в правила. Иду на третью уступку. И на последнюю! Известно, что политика уступок к хорошему не приводит.
-- Если речь идет об агрессоре.
-- Это я и хотел сказать! -- Он вернул очки на обычное место и сочувственно произнес: -- Стараетесь, идете на риск... А будет ли благодарность?
На этот вопрос я ответить не мог.
Коле было тринадцать лет... Но не годами определяется взрослость, а страданиями, которые перенес человек. Особенно теми, которые достались ему "не по возрасту".
Больше всех и всего на свете Коля любил мать. Ее судьба, как он думал, зависела от меня -- и я занял в его жизни второе место. Тем более что отца у мальчика не было.
Позже, узнав Тимошу, у которого отец с матерью тоже расстались, я стал раздумывать о недугах семейного бытия, о том, что и оно сплошь да рядом требует интенсивного лечения и даже хирургического вмешательства. Но болезнь часто оказывается злокачественной, неизлечимой. Как и в медицине, главное тут профилактика... Профилактика... Профилактика! Хотя в больнице Липнина я стал вздрагивать от этого слова.
Пребывание в мире тягот было моей профессией -- и я знал, что пассивное сострадание уносит больше душевных сил, чем активное. Коля был в непрестанном движении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики