Увидев еще одну строительную площадку, куда не достигал звук сирен, и убедившись, что никто на него не смотрит, Питтман зашвырнул сумку в металлический сборник строительного мусора.
На Лексингтон-авеню Питтман повернул на юг.
Потея от напряжения и с трудом сдерживая желание перейти на бег, он обошел вокруг закрытого на ночь парка Грэмерси. Прошел еще немного на юг, надеясь, что не привлек ничьего внимания, свернул на запад и добрался в конце концов до парка на Юнион-сквер. Как же изменилась его жизнь всего за шесть часов, после того, как он выбрался из подземки и появился у себя дома!
Но сейчас путь домой для него закрыт, и он не знает, куда ему деться. Полиция наверняка взяла под наблюдение всех друзей, к которым он мог бы обратиться за помощью. Служащим отелей приказано следить за каждым, кто станет расплачиваться с помощью кредитной карточки.
17
— Эй, не знаешь, почему там сирены? — спросил Питтмана сутулый тип с заросшим многодневной щетиной лицом. Он расположился на металлической скамье, зажав в руке бумажный пакет с бутылкой спиртного. Его пальто на локтях было продрано. Волосы всклокочены. Во рту отсутствовали два передних зуба. На вид Питтман дал бы ему лет шестьдесят, хотя ему могло быть и не больше тридцати.
— Будь я проклят, если знаю. — Питтман в изнеможении опустился на скамью рядом с бродягой.
Тот некоторое время молчал, потом вдруг спросил:
— Ты о чем?
— О сиренах.
— Каких?
— Ты спросил, почему сирены.
— Они нарушают мой мир и покой.
— И мой тоже.
— Эй, ты что тут расселся?
Взревела сирена, засверкали маяки на крыше, и патрульная полицейская машина, объехав парк, устремилась на север по Бродвею.
— Еще одна, — произнес бродяга. — Нарушает мой... Ты все еще сидишь здесь, зараза. — Оборванец переложил бутылку из руки в руку. — Скамья моя. Так что нечего тут рассиживаться...
Мимо с воем пронеслась еще одна полицейская машина.
— Не дергайся, — сказал Питтман.
— Хочешь украсть у меня скамью! — закричал бродяга.
— Я же сказал, не дергайся.
— Эй, где здесь копы?
— Я тебе заплачу за аренду.
— За что?
— За аренду. Ты прав, скамья твоя. И я должен платить. Как насчет десятки?
Женщина, которая закричала, увидев, как Питтман убегает с того места, где стреляли, наверняка сообщила полиции, что у него спортивная сумка и бежевый плащ.
— Десятка?..
— И кроме того, давай махнемся. Я тебе свой плащ, ты мне свое пальто.
— Говоришь, махнемся?
— Я хочу, чтобы ты мне уступил часть скамьи.
Бродяга бросил на него подозрительный взгляд:
— Ну-ка, покажи деньги.
Питтман передал ему банкноту, которую получил от повара. Теперь у него осталось всего несколько монет.
— И плащ давай!
Пальто бродяги провоняло потом. Питтман не стал его надевать, а положил рядом с собой.
Перекладывая бутылку из руки в руку, владелец скамьи втиснулся в плащ.
— Классно, — произнес он.
— Ага.
— Теплый.
— Ага.
— Вот повезло! — Бродяга покосился на Питтмана, поднес бутылку к губам, опрокинул и, опустошив, швырнул за спину на траву. — Пойду еще куплю. Сторожи скамью.
— Будет на месте, когда вернешься.
— Хорошенько сторожи.
С этими словами его новый приятель побрел, волоча ноги, на юг в сторону Бродвея.
Когда мимо проехала еще одна патрульная машина, Питтман на скамье соскользнул ниже, стараясь ничем не выделяться среди остальных обитателей парка. Он обхватил себя за плечи и весь дрожал от ночной прохлады и чрезмерной затраты адреналина.
Берт сказал, что в ресторане с соседнего столика за ним наблюдал детектив. И эта мысль не давала Питтману покоя. Возможно, это был вовсе не полицейский, а убийца, который потом последовал за Бертом, надеясь выйти на него, Питтмана. Но зачем ему понадобилось убивать Берта? Ведь тот не представлял для него никакой угрозы, потому что в темноте не мог рассмотреть его лица, чтобы позже идентифицировать.
Питтман еще крепче обхватил себя за плечи. «Этот сукин сын вовсе не должен был убивать Берта!»
Какое-то шевеление справа вывело его из равновесия. Он повернул голову и сконцентрировал внимание на двух фигурах, двигающихся в его сторону. На них не было формы. Это не полицейские, если, конечно, не оперативники в штатском. Но в их движениях отсутствовала уверенность, свойственная полиции. Эти люди крались к нему.
«Хищники. Наверное, видели, как я давал алкашу десятку, и хотят получить свое».
Питтман выпрямился. Фигуры приближались.
Свалка может привлечь внимание полиции.
Питтман поднялся, собираясь уйти, но фигуры были уже рядом, и он изготовился к отражению нападения.
— Эй, чтоб вы сдохли, — произнес кто-то заплетающимся языком. — Валите отсюда. Он мой, я его откопал... он арендует у меня скамью.
Фигуры подняли головы и посмотрели на бродягу, облаченного в плащ Питтмана. В руке он держал бумажный пакет с бутылкой.
— Вы что, не слышали? Валите отсюда. — Бродяга шарил в кармане своих замызганных штанов и выудил из него открывалку, размером и формой похожую на церковный ключ. Он ткнул ключом в назойливых типов.
— Сматывайтесь вместе со своими жопами! Скамья моя! Моя и его!
Унылые фигуры заколебались, а затем снова отступили в тень.
— Сволочи. — Бродяга плюхнулся на скамью. — Еще минута, и они уволокли бы мою скамью. Тут нужен глаз да глаз.
— Ты прав.
Новый приятель отпил из бутылки и предложил сквозь зубы:
— Давай ложись.
— Что? — с подозрением переспросил Питтман.
— Поспи, вид у тебя хреновый.
Питтман не двигался.
— Я не подпущу этих сволочей к тебе. Буду сидеть, сторожить скамью.
18
Питтман проснулся как от толчка. Тени исчезли. Небо посветлело, хотя солнце еще не поднялось над городскими зданиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106