Было также совершенно ясно, что Винни все еще страдал по ней. Именно это и было, без сомнения, главной причиной, по которой он ездил в экспедиции вместе с ними.
Винни и профессор сочувственно смотрели на Кору, а Рик погладил ее по плечу. Он был неподдельно обеспокоен тем, что случилось в комнате. В контрастном свете фонарей его лицо казалось очень строгим, но глаза то и дело возвращались к двери.
— Фотография, похоже, была сделана на здешней набережной, — голос Рика, пытавшегося выразить в словах то, что до чрезвычайности взволновало его, звучал очень напряженно. — Мне кажется, что женщина вернулась сюда, чтобы попытаться восстановить в памяти счастливый период своей жизни. И, вероятнее всего, это случилось вскоре после смерти бывшего мужа, когда печаль была особенно сильна, а не через несколько лет, когда время неизбежно притупило бы остроту переживаний.
— Разумное предположение, — одобрил профессор.
— Значит, это был шестьдесят шестой год. Самое позднее — шестьдесят седьмой.
— И это тоже вполне резонно.
— Карлайл умер в 1971-м. Чемодан был положен на эту кровать года за четыре до этого. Профессор, вы сказали, что у Карлайла была целая система глазков и потайных коридоров, через которые он шпионил за частной жизнью своих постояльцев. В таком случае он должен был знать о чемодане. Какого черта он ничего не сделал?
— То есть почему он не убрал его? Я не знаю. Возможно, ему нравилась идея постепенного умирания отеля, при котором каждый номер оставался таким, каким был в момент отъезда его последнего обитателя, и хранил какие-то зримые свидетельства того времени.
— Форменное безумие, — сказал Винни.
— Да, не очень-то похоже на того человека, которого мы называли провидцем и гением. — Лицо Рика оставалось все таким же напряженным. — Интересно, сколько еще комнат готовы рассказать нам свои истории?
Винни шагнул к следующей двери. Он без усилия нажал на ручку, распахнул дверь и шагнул во тьму. Дверь, продолжая раскрываться, ударилась о стену; звук разнесся неожиданно гулким эхом.
Остальные потянулись за ним, причем Кора с видимой неохотой. Бэленджер услышал, как открывались и закрывались ящики и дверцы.
— Ничего, — констатировал Винни, обводя комнату лучом света фонаря. — Кровать застелена. Все убрано. Если бы не пыль, сюда мог бы прямо сейчас заселиться следующий жилец. В ящиках пусто, нет даже традиционной Библии. На столике в ванной лежит мыло и прочие туалетные принадлежности отеля, и ничего больше. Полотенца висят на вешалке. Мусорные корзины пусты. Все как полагается, кроме этого.
Винни открыл двери платяного шкафа и продемонстрировал своим спутникам висевший там плащ «Барберри» с широченными лацканами и свесившимся до пола светло-коричневым поясом.
— В то время такие штуки символизировали общественный статус своего хозяина еще яснее, чем сейчас. Дастин Хоффман вспоминал, что он хотел сниматься в таком плаще в «Крамер против Крамера», но не мог себе этого позволить. Ладно, пусть фильм снимался уже после того, как отель закрылся, но сути дела это не меняет. «Барберри» были чертовски дороги, и их мало кто имел. Итак: почему хозяин плаща не взял его с собой?
— По рассеянности, — предположил профессор. — В конце концов, все мы что-то забываем во время путешествий. Обычное явление.
— Но это не пара носков или грязная футболка, а очень дорогая и редкая верхняя одежда, которую так просто не заменишь. Почему же хозяин не позвонил в отель и не попросил выслать ему пропажу?
— Вопрос толковый... — Вид у Рика делался все более и более встревоженным. — Только я никак не пойму, куда ты клонишь.
— Что, если Карлайл позаботился о том, чтобы хозяину сообщили, что «Барберри» здесь не было? Так и сказали: он, дескать, потерял его где-то еще, — высказал предположение Винни.
После того, как Винни сфотографировал плащ, они вышли из номера. Оказавшись на балконе, Рик направился к ближайшей двери. Она тоже оказалась не заперта. Рик толкнул дверь, она открылась.
— Святые небеса...
Ввалившиеся вслед за Риком спутники увидели картину полнейшего беспорядка: на полу ванной кучей валялись использованные полотенца, мусорная корзина была полна, простыни неубранной кровати скомканы, покрывало свисало на пол, на тумбочке возле кровати красовалась пепельница, полная окурков, а рядом с нею вызывающе торчала пустая бутылка из-под виски.
— Судя по всему, у горничной в этот день был выходной, — заметил Бэленджер.
Профессор прочитал вслух этикетку бутылки.
— Бурбон «Блэк даймонд». Никогда не слышал о таком сорте... должно быть, его давным-давно перестали выпускать.
Винни рукой в перчатке осторожно вынул из пепельницы один окурок.
— "Кэмел". Без фильтра. Наверно, когда все курили где угодно, в гостиничных номерах пахло просто ужасно.
— Да уж, здесь пахнет вовсе не свежими розами. — Бэленджер повернулся к Конклину. — Какова будет ваша теория, профессор?
— Еще одна комната с историей. Похоже на то, что, когда Карлайл в 1968-м прекратил принимать постояльцев, он позаботился о том, чтобы отель оставался в безупречном состоянии. И вместе с тем можно подумать, будто он освобождал номера постепенно, один за другим, и сохранял их в состоянии, если можно так выразиться, прекращенного действия, чтобы в них оставались те или иные намеки на продолжающуюся жизнь.
— Или смерть, — добавила Кора, оглянувшись на дверь номера, в котором был найден чемодан.
— Значит, профессор, вы считаете, что, закрыв отель, Карлайл бродил по зданию, заглядывал в номера, обстановку которых сохранил в неизменности, и пытался погрузиться в прошлое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96