— Чего вылупился? — спросил он.
— Очки, — соврал Бэленджер.
— Что, клево, а? Тут базарили, что лет десять назад они стоили целое состояние, и, кроме армии, их никто не видел. А теперь покупай не хочу на армейской распродаже.
— В них можно хоть гоняться за Бэмби, хоть шпионить за соседями, — подхватил второй.
Бэленджер скосил глаза влево и увидел так же одетого, но не так сильно накачанного парня, стаскивавшего с головы очки. Вся его левая щека была покрыта сеткой шрамов от ожога; шрамы были такими же белыми, как шкура пятиногого кота-альбиноса. Этому Бэленджер на первый взгляд дал лет двадцать. Его голова тоже была начисто выбрита, но татуировок видно не было.
— Не поверишь — все видно, — добавил третий, стоявший между Риком и профессором, тоже снимая очки. От них на лице вокруг глаз остались красные круги. Он тоже был хорошо сложен, но по сравнению со своими компаньонами казался чуть ли не щуплым. И ростом он был поменьше — первые двое, похоже, имели заметно больше шести футов росту. В отличие от остальных, у него были волосы, хотя и коротко, по-военному, подстриженные. — С ними мы полные хозяева ночи.
— Круто. Все зеленое. — Переплетающиеся, словно змеи, татуировки первого парня заходили даже на веки. — Я сразу вспоминаю ту песню. «Как непросто быть зеленым», — пропел он.
— Да, тогда было время что надо, — перебил его третий парень. — Смотри себе «Улицу Сезам» и ни о чем на свете не думай.
— Когда это, мать твою, ты смотрел «Улицу Сезам»?
«Как быстро они говорят... Похоже, что это под действием наркотиков», — подумал Бэленджер. Ему то и дело приходилось одергивать себя, чтобы не допустить мышечной дрожи. «Как это было в прошлый раз, — думал он. — Если я позволю страху овладеть мною, то все пропало. Пассивность означает поражение».
— А теперь самое время познакомиться, — объявил первый. — Чтобы наши новые друзья могли попробовать присоединиться к нам, раз уж получился такой, как говорится, шведский синдром. Это ведь так называется? — спросил он, обращаясь определенно к лежавшему перед ним Бэленджеру.
— Стокгольмский синдром, — ответил Бэленджер.
Первый с силой пнул его по левой ноге.
Бэленджер поджал ногу и застонал.
— Тебя, мать твою, никто не спрашивает! — рявкнул первый. — Я точно знаю, что в той киношке Кевина Спэйси, которую мы тогда смотрели, говорили про шведский синдром.
— "Переговорщик", — напомнил второй.
— Она так называлась, да? Я запомнил только, что там были заложники, которые все пытались закорешиться с теми, кто их повязал. А может, про шведский синдром говорили в другом кино. Это ведь шведский синдром, верно?
— Верно, — отозвался Бэленджер.
— Ну вот, а я что говорил. Так что давайте знакомиться. Меня зовут Тод. А это...
— Мэк, — сказал парень со следом от ожога на щеке.
— Меня можете называть Джи Ди, — представился младший, стриженный по-военному. Ему было лет восемнадцать.
— А ты?.. — спросил Тод, глядя на Бэленджера.
— Франк.
Тод перевел взгляд на остальных, лежавших на полу.
— Винни.
— Рик. — Из-за сломанного носа голос Рика звучал так, словно у него был ужасный насморк.
— А тебя как зовут, лапочка? — обратился Мэк к Коре. При этом он потер бритое темя с таким видом, будто это доставляло ему эротическое удовольствие.
— Кора.
— Миленькое имечко.
— А старпера как кличут? — полюбопытствовал Джи Ди.
— Боб. Его зовут Боб. — У Бэленджера от жалости сжалось сердце, когда он взглянул на профессора, лежавшего в полубессознательном состоянии с голой ногой, замотанной скотчем и покрытой коркой запекшейся крови.
— Очень приятно было познакомиться. Мы все очень рады, что вы сможете принять участие в нашей вечеринке. Есть вопросы?
Никто не отозвался.
— Валяйте, валяйте. Я уверен, что вопросы у вас есть. Сейчас для них самое время. Спросите меня о чем-нибудь. Я не кусаюсь.
Мэк и Джи Ди захихикали.
— Франк, — сказал Тод, — задай мне вопрос.
— Вы видели, как мы спускались в люк?
— Угу. Мы давно думали, как попасть в этот чертов дом. Проклятущие железные двери и ставни ну никак не хотели открываться. Стены толстенные; чтобы проломить дыру, пришлось бы наделать столько шума, что любители стучать копам сразу же засуетились бы. Копы влезли бы в нашу дыру и раньше нас потырили бы отсюда все мало-мальски стоящее.
— Или же тот парень, который тут шляется, — добавил Джи Ди. Из всех троих лишь его лицо не вызывало у Бэленджера ощущения мороза по коже.
— Парень? — спросил Винни.
— О, смотри, ледок-то подтаивает. Вот и еще один вопрос. Да, парень, — сказал Тод. Когда он говорил или шевелился, все его татуировки приходили в движение.
— Мы видели его здесь две ночи подряд, — добавил Мэк, отводя наконец взгляд от Коры.
— И что же он делал? — спросил Бэленджер. «Нужно занять их разговором, — подумал он. — Пока они говорят, можно их не слишком бояться».
— Просто шлялся вокруг дома. Осматривал стены и места, через которые можно было бы залезть внутрь. А мы сидели в траве на той стороне улицы и секли за ним через очки. Похоже, смотрел, все ли заперто.
— Может быть, это охранник.
— В Эсбёри-Парке, на самом берегу? — бросил Мэк. — Не смеши меня.
— Но он был не такой, как мы, — встрял Джи Ди. — Тот парень был одет в костюм при галстуке и в плащ. Все, как положено.
— Тогда он, возможно, работает на компанию сборщиков утиля? — предположил Бэленджер.
— Ты что, хочешь сказать, что та чушь, которую ты нес, была правдой!
— Через неделю отсюда вычистят все до последнего гвоздя. А потом разнесут дом.
— Тогда, допустим, вы и впрямь очень вовремя показали нам удобный путь. Ну, еще вопросы будут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96