Потом достал из кармана водительские права, взятые у мертвой женщины с нижнего этажа.
— Изысканные обеды при свечах, — сказал Бэленджер в рацию. — Прекрасная классическая музыка. Литературные чтения. Иностранные кинофильмы с субтитрами. Все чрезвычайно пристойно, церемонно и интеллектуально. Тебе нужно было строить из себя интеллектуала. Не позволять эмоциям направлять твои поступки. Эмоции делают тебя слабым. Эмоции заставляют тебя терять контроль над собой.
Он еще раз прочел имя на водительских правах: Айрис Маккензи. Когда Аманда повторяла по памяти список «подруг» Ронни, что-то в нем зацепило его внимание. Теперь он знал, что. Имя Айрис. Он быстро листал страницы.
— Вот, нашел! — сказал он в рацию. — Айрис Маккензи. Возраст: тридцать три года. Место жительства: Балтимор, штат Мэриленд. Занятие: литературный сотрудник рекламной фирмы. Цвет волос: блондинка. Тебе все это о чем-то говорит, подонок? Должно бы. Если я прав, она была у тебя первой. — Бэленджер скользил глазами по тексту, с кропотливой аккуратностью записанному стариком. — В августе 1968 года Айрис приехала на поезде из Балтимора в Нью-Йорк по делам. Покончив с ними, она решила провести уик-энд в Эсбёри-Парке, в знаменитом отеле «Парагон». Никто не предупредил ее, что Эсбёри-Парк уже не был прекрасным и тихим местом, как когда-то, а отель «Парагон» и вовсе превратился в настоящий кошмар. Она приехала в пятницу. Одной ночи в этой страшной пирамиде, больше всего похожей на сказочный замок с привидениями, ей вполне хватило. Наутро она выписалась и собралась на вокзал. С тех пор никто ее не видел. Кроме меня. Я видел ее, Ронни. Она сидит внизу в потайном коридоре, с сумочкой на коленях, и все еще ждет своего поезда. Ей пришлось долго ждать.
Во рту у него пересохло, сердце щемило. Бэленджер вынужден был сделать паузу. У него возникло ощущение, что от прилива переполнявших его эмоций вот-вот лопнут кровеносные сосуды.
Немного помолчав, он снова включил рацию.
— Аманда говорит, что ты обращался с нею с пугающей вежливостью. Не считая, конечно, того, что то и дело запирал ее в хранилище. Но ведь, черт возьми, никто не идеален, правильно? А потом ты заставил ее снять с себя все и ходить в ночной рубашке на голое тело. Что случилось, Ронни? Ты решил, что с ухаживанием можно наконец покончить? Ты вкусно кормил ее. Ты развлекал ее. Ты показал ей, что ты самый настоящий сказочный принц. И в конце концов ты решил, что тебе нужно получить что-то взамен. Ведь ты же светский человек, правда? Ты знаешь, как полагается играть в такие игры. Но вдруг ты начал злиться. Ты назвал ее шлюхой. Наверно, из-за особенностей твоей сексуальной организации ты чувствовал себя слабым и обиженным, верно? Я готов держать любое пари, что если не сегодня, то завтра ты начал бы избивать ее. А потом ты проникся бы ненавистью к себе за то, что позволил своей слабости и подавленным влечениям взять верх над тобой. Возможно, ты ощутил бы ненависть к себе за то, что желал ее, а к ней — за то, что она была женщиной, которую ты хотел. А вот и другой вариант. Кстати, он мне больше нравится. Скорее всего, ты в очередной раз возненавидел бы себя, потому что считал, что должен хотеть ее, но не хотел. Возможно, ты не испытываешь вообще никакого сексуального влечения, и это до крайности тревожит тебя. Ты получаешь наслаждение от приготовления и поедания блюд, известных только немногочисленным гурманам, от чтения Пруста и просмотра кинофильмов для избранных. Но когда дело касается отношений между мужчиной и женщиной, выясняется, что это тебя нисколько не интересует. «Что со мной происходит?» — все время спрашивал и спрашиваешь ты себя и говоришь себе, что нужно что-то предпринять. Поэтому ты и заставил ее надеть ночную рубашку. Это должно было подействовать на тебя возбуждающе. Но не подействовало, и ты возненавидел эту женщину за то, что она не смогла заставить тебя почувствовать себя мужчиной. Ты прекрасно знал, чем все кончится. Все шло точно так же, как и с другими. Ты не мог заставить себя оттрахать ни одну из них и потому душил их всех, чтобы скрыть свой позор и свою неполноценность. Ты говорил себе, что, возможно, следующая женщина сумеет сделать так, чтобы ты все-таки почувствовал, что значит быть мужчиной. В следующий раз. Все всегда откладывалось на следующий раз, верно?
В динамике резко треснула невидимая молния. Аманда и Винни в ужасе уставились на Бэленджера.
— Так, значит, вы не только солдат-неудачник и никудышный полицейский, но и психолог-шарлатан? — издевательски проговорил голос в рации.
— Детектив. Я был детективом. И полагаю, что из раскопок, которые ты провел насчет меня, тебе так и не стало известно, какие преступления я расследовал. Хотя, возможно, ты заставил себя не обратить на это внимания, потому что не хотел думать о своей собственной проблеме. Сексуальные преступления, Ронни. Я расследовал преступления на сексуальной почве. Я ясно вижу содержимое твоей башки, и оно хуже, чем жижа в нужнике.
Ронни. Бэленджер был уверен, что за этим именем стоит что-то еще такое, что он уже знает.
— 1968 год, — сказал Бэленджер в рацию. — Тогда была сделана фотография, на которой ты стоишь рядом с Карлайлом. На обороте снимка проставлена дата: 31 июля 1968 года. Месяц спустя исчезла Айрис Маккензи. — К концу того же года Карлайл закрыл отель, распустил его персонал и остался жить здесь один. Хотя, возможно, он был не один. Ронни... Ронни... Почему это имя...
Бэленджер торопливо листал содержимое папки, страницу за страницей, не сомневаясь в том, что вот-вот разыщет то, что может быть связано с этим именем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96