Поверь, я знаю, каково тебе сейчас, и ни в чем тебя не виню. Но, понимаешь, невозможно серьезно заниматься работой, когда…
– Значит, ты меня увольняешь.
– Подожди, успокойся, малыш, – сказал Марти. – Я не увольняю тебя. Ты будешь получать зарплату. Но, конечно, скромнее, – я ведь не очень богат, – но вам с Лу этого должно хватить. Да и потом, скоро все станет на свои места. И, с Божьей помощью, со дня на день должен прийти заем из военного ведомства. Вот тогда…

* * *

С глухим стуком ноги Скотта коснулись крышки плетеного стола. Не останавливаясь, он бросился бежать через огромное пространство крышки, поджимая от усилий губы, спрятанные в его густой, всклоченной белой бороде.
И зачем он увидел эту газету и опять погрузился в бесплодные воспоминания. Ведь память – такая пустая вещь. Все, что ей принадлежит, уже не принадлежит человеку. В памяти живут тени поступков и чувств, которые можно вернуть лишь в мыслях. Поэтому воспоминания не дают облегчения, а только ранят…
Скотт стоял на краю крышки стола и думал о том, как бы ему спуститься к свисающему снизу прутику. Он стоял в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу и осторожно сгибая пальцы освободившейся ноги. У него опять начали мерзнуть ступни. Напомнила о себе боль в правой ноге. Во время сбора кусочков печенья он забыл о холоде и боли, потому что тело его от постоянного движения разминалось и разогревалось. В довершение всего, у него опять заболело горло.
Скотт подошел к жестянке из-под краски, за ручку которой он ухватился, забираясь на стол, навалился на нее спиной и попробовал сдвинуть с места.
Жестянка не поддалась. Развернувшись, он уперся покрепче ногами в пол и уже руками толкнул ее изо всех сил. Тщетно. Тяжело дыша от перенапряжения, Скотт зашел с другой стороны жестянки. С огромным усилием, но ему все-таки удалось выгнуть ручку жестянки так, что она теперь перегибалась через край стола.
Переведя дыхание, он уцепился руками за конец ручки и повис в воздухе.
Нащупав ногами прутик, он надавил на него тяжестью своего тела.
Скотт осторожно положил одну руку на крышку стола. Затем, поймав равновесие, отпустил второй рукой ручку жестянки и быстро спустился вниз.
Его ноги соскользнули с края прутика, но он успел судорожно выкинуть вперед руки и ухватиться за него. После этого опять заполз на прутик.
Через несколько секунд Скотт уже прыгал по перекладине стола.
Спуск по прутьям, выложенным лесенкой, не представлял трудности. Он был даже настолько прост, что Скотт, расслабившись, вновь погрузился в воспоминания. То скользя, то медленно и осторожно спускаясь по прутьям, он думал о том вечере, когда вернулся домой из магазина после разговора с Марти.
Он вспомнил, что вернулся домой, когда Лу с Бет ушли в магазин. В квартире было удивительно тихо. Скотт вспомнил, как зашел в спальню и, устроившись на краешке кровати, долго сидел, глядя не отрываясь на свои болтающиеся в воздухе ноги.
Скотт все пытался вспомнить, как долго он сидел так, пока не поднял взгляд на висевший с внутренней стороны двери комплект своей одежды. Встав с кровати, он подошел к двери. Чтобы доставать одежду, ему приходилось становиться на стул. На мгновение он задержался с отчаянно тяжелым стулом в руках. Потом, сам не зная зачем, снял с вешалки свою куртку и надел ее.
Стоя перед зеркалом высотой в человеческий рост, Скотт смотрел на свое отражение.
Сначала он просто стоял и смотрел – руки его тонули в свободно болтающихся пустых черных рукавах, полы куртки доходили почти до щиколоток, куртка висела на нем огромным мешком. Он даже как-то не успел удивиться, настолько нелепо на нем сидела куртка. Побледнев, он просто вглядывался в себя.
А потом его будто стукнуло по голове. Словно он увидел это в первый раз.
На нем была его куртка.
Скотт хрипло захихикал. Вдруг умолк. И в полной тишине изумленно стал разглядывать свое отражение.
Он увидел ребенка, играющего во взрослого, и его стал разбирать глухой смех. Грудь заходила ходуном от сдерживаемого смеха, который больше напоминал рыдания.
Скотт не мог подавить в себе этот рыдающий смех, который душил его и прерывисто вырывался наружу сквозь дрожавшие губы. Скотт уже трясся всем телом.
Слезы брызнули из глаз и потекли ручьями по щекам. Он опять посмотрел в зеркало. Затем, пританцовывая, сделал шаг, и куртка его распахнулась, пустые рукава разлетелись в разные стороны. Взвизгивая в сумасшедшем экстазе и согнувшись от колик в животе, он, как безумный, молотил себя кулаками по ногам. Смех вырывался из его горла коротким, прерывистым, придушенным хрипом. Скотт едва держался на ногах.
Ну и умора!
Он еще раз взмахнул рукавами и вдруг со всего размаха бухнулся на пол, смеясь и колотя по полу ногами. Пол отзывался на удары ног глухим стуком, который привел Скотта в еще большее исступление. Он извивался всем телом, разметав руки, ноги в разные стороны, дико мотая головой, и с губ его все срывался приглушенный смех, пока силы не оставили его вовсе. А потом, охая, он лежал на спине, не в силах пошевелиться, с мокрым от слез лицом.
В правой ноге еще оставалось нервное подергивание. Ну и умора.
Внешне вполне спокойно он думал о том, что вот сейчас пойдет в ванную, возьмет лезвие и вскроет себе вены, и искренне недоумевал, почему он все еще лежит, глядя в потолок, когда можно так просто решить все проблемы – надо лишь пойти в ванную, взять лезвие и…
Скотт съехал по толстой, как веревка, нитке на полку плетеного стола.
Затем, подергав нитку, стащил вниз засевший наверху в расщелинах колышек, тут же укрепил его на полке и пополз вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73