Бабушка улыбнулась.
– Ох, милая, славная девочка. Я рада, что она вспоминает обо мне так ласково. Могла бы, впрочем, связываться со мной иногда по сети, но хорошо и то, что она обо мне хотя бы помнит.
– Да. Но как насчет ваших вечеров?
– Тут не о чем особенно рассказывать. Ее мать, да будет земля ей пухом, работала ночами, так что девочка оставалась со мной.
– Оставалась где?
– В моей квартире.
– А где именно она находилась?
– М-мм, где-то в районе центра. Я точно не помню.
– Не помните?
– Гейтс, Зак, это было так давно, и я жила во множестве мест.
– Но вы ведь тоже сохранили о том времени теплые воспоминания?
– Мои воспоминания приходят и уходят. Мне восемьдесят пять, знаете ли. Вы, конечно, понимаете?
– Да, понимаю, мэм. Позвольте спросить еще кое о чем.
– О чем угодно, дорогуша.
– Что вы думаете о корице?
– Прошу прощения?
– ББ говорит, что ее воспоминания о вечерах с вами связаны с корицей. Я просто пытаюсь понять, что это означает.
– Корица. Ах, да. Здесь есть связь.
– Но почему корица?
– Честно говоря, не могу вам сказать.
– Вы часто пекли пироги?
– Печь пироги? О нет, дорогуша. Для меня муторно даже открыть коробку с печеньем.
Упоминание Бабушкой печенья в очередной раз привлекло из кухни робота-горничную. Та послушно подкатила к нам на скорости чуть ниже звуковой и опять предложила мне печенье. Я закатил глаза и взмахом руки выпроводил ее вон.
– Может, то были какие-то благовония или духи?
– Кто знает, – пожала она плечами. – Никогда не знаешь, что западет ребенку в память в таком возрасте.
– Ладно, а о чем вы думаете при упоминании корицы?
– Корица, гм-мм. Думаю о теплых ночах.
– Теплые ночи.
– Да, и желтые огоньки. Корица – это… все равно что старый свитер, большой, мягкий и пахнущий теплом.
– Это весьма поэтично.
– Пожалуй, да. Кто бы подумал, что в бабушке есть такая струнка.
– Но что это может означать?
– Право же, не знаю, Зак. Ведь детектив-то вы. Не хотите ли еще чаю?
Робогорничная немедленно вкатилась в комнату.
– Нет, благодарю. Мне хватит.
Дроид столь же быстро покинул гостиную.
– Ну а печенья?
Дроид вернулся.
– Извините, но я сыт.
И опять на кухню.
– Ну одну штучку «на посошок».
Робогорничная появилась снова, но теперь я заметил, что статус-огонек на ее лбу сменил свой цвет с зеленого на желтый.
– Поверьте, мэм. Я на строгой диете.
На этот раз робот покатился на кухню слегка спотыкаясь.
– Но у вас наверняка найдется местечко еще для одной штучки.
Появившийся дроид уже дрожал.
– В самом деле не могу, мэм.
Дроид в очередной раз убрался на кухню, где, наконец, испустил дух. Из-под корпуса мотора посыпались искры и за дверью кухни послышался приглушенный взрыв. Черный дым просочился через щель неплотно закрывшейся стеклянной двери. Прозвучал сигнал тревоги и мы услышали, как заработали разбрызгиватели.
– Ох, дорогуша.
В кухню проворно вкатилась пара роботов из противопожарной службы.
– Думаю, еще стаканчик чаю не повредит, – снизошел я.
Бабушка Бакерман заулыбалась, похлопала меня по колену, и поднялась на ноги.
– Паинька, – похвалила она. – Я сейчас вернусь.
– Может, помочь вам? – спросил я, вставая.
– Вы могли бы сходить к главному пульту управления и выключить тревогу. Пожарные роботы мигом устранят проблему.
– А где пульт управления?
– Кажется, в кладовке холла. Прошу извинить меня за царящий там беспорядок.
Бабушка быстро ушла на кухню, а я повернул в другую сторону и прошел в холл у входа. Едва я открыл дверь кладовой, как оттуда на меня хлынула лавина допотопных бабушкиных безделушек, заполнивших доверху полки. Свечи, чайные чашки и шкатулки для мелочей очутились на полу вокруг меня и я получил в процессе «схода лавины» несколько ударов по голове от различных статуэток. Очевидно, Бабушка Бакерман давным-давно не наводила порядок в своей кладовке (если только вообще ее открывала).
Пульт управления находился у дальней стены комнатушки, позади стеллажей и, что бы добраться до него, мне пришлось сдвинуть в сторону массу безделушек. При этом мне на голову высыпалась груда старых бумаг, разлетевшихся по полу. На фото одного из плакатов я заметил юное лицо Бабушки Бакерман. Наклонившись, я поднял лист, чтобы посмотреть внимательней.
Цветной снимок поблек от времени, но отпечаток сохранил четкость. Это действительно была Бабушка Бакерман в те дни, когда ее моложавый вид был более естествен. На фото она казалась более умудренной жизнью, ей было не девятнадцать, а лет сорок – сорок пять, но все равно она была прекрасна. Фактически, она выглядела почти копией нынешней ББ. Лукавая улыбка и манящий взгляд искоса довершали портрет. Это была реклама стрип-клуба под названием «Нексус – 6» сорокалетней давности и Бабушке Бакерман были посвящены несколько строк.
Помните я сказал, что нередко незначительная часть информации придает абсолютно новый поворот делу? Так вот: глядя на рекламное фото, я почувствовал, как тайна ББ собирается в единое целое словно стекляшки калейдоскопа. Сорок лет назад Бабушка Бакерман была знаменитой экзотической танцовщицей. Это было задолго до тех вечеров, о которых вспоминала ББ. Но частицей информации, оказавшейся недостающей частью головоломки, оказался сценический псевдоним Бабушки. Открытие поразило меня так сильно, что я произнес псевдоним вслух:
– Корица!

XXXVII

Извинившись, я покинул жилище Бабушки Бакерман, сделав это по возможности быстро и вежливо, после чего заспешил по коридору к лифту.
– Как получилось, что она не упомянула о своей профессии экзотической танцовщицы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92