Я не знал… — он печально улыбнулся, — не знал, что делает с человеком Вещий Сон. Как он сжигает ум, и тело, и душу. Иначе я был бы в силах помочь тебе.— Я знаю, — прошептала она. Сердце ее колотилось. «Если бы я только могла коснуться тебя…»— Спасибо тебе за твою заботу о Народе.— Что дальше? — спросила она, стараясь говорить твердым голосом и не думать о своих личных горестях.Он внезапно нахмурился:— Надо уходить на юг так быстро, как только можем. Больше ничего сказать не могу, только знаю — на горизонте большие беды.— Большие беды?— Да. — Он прикусил губу. — Противоположности сходятся воедино. Силы равны. Они соединяются…— Что ты хочешь сказать?Он отклонился назад и задумчиво скрестил пальцы.— Сон словами не объяснить. Она кивнула. Все же ей было совершенно непонятно, о чем он толкует.— Ты больше не будешь есть эти проклятые грибы? Он посмотрел на нее. Глаза его горели странным огнем.— Еще раз. На той стороне. Когда противоположности соединятся. Потом все.— Что — все?Он удивленно глянул:— В каком смысле — что?— Станешь ли ты… — Она запнулась и, крепко зажмурившись, закончила:— Станешь ли ты когда-нибудь нормальным человеком?Он насмешливо прищурился:— Нормальным?Они помолчали. Пусть он разберется в себе, решила она.— Ты сможешь опять любить? — в отчаянии спросила она. Нервы ее напряглись, как тетива атлатла. Улыбка осветила его лицо.— Я люблю всех и все, Пляшущая Лиса. Видишь ли, это часть Единства. Я…— Ах… — Тупая боль обожгла ее изнутри. Он опять улыбнулся. Его совсем еще юное лицо глядело на нее мягко и понимающе.— Ты спрашиваешь меня о другом, не правда ли? Чувствую ли я особую любовь к тебе — такую же, как прежде? — Он покачал головой. — Это чувство — ненастоящее. И оно убило Цаплю. Она никогда не позволяла себе идти до конца. Самая сердцевина ее духа не смогла очиститься. Стать пустотой, ничем.Она развела руками:— Это звучит как нелепица какая-то.— Нелепица? Хорошее выражение. Здесь и в самом деле нет никакого смысла. Здесь нет тебя и меня. Черного и белого. Здесь вечно пульсирует Единое — и Ничто. — Он участливо поглядел на нее:— Понимаешь?— Понимаю, — ответила она. Но ничего она не понимала!— Я люблю тебя больше, чем прежде, — нежно сказал он, коснувшись ее руки. — Потому что теперь я не… не хочу тебя.— Не хочешь…— Я знаю твою душу до глубины. Она чиста и прекрасна. И моя такая же. — Он развел руками и глубоко вздохнул. — Все одинаково. Все едино. Люди хотят только того, что отлично от них. А мы с тобою — одно.Смущенная и растерянная, она глубоко вздохнула и встала.— Как я понимаю, ты согласен со всеми моими распоряжениями в лагере? С тем, как ведутся работы?..— Никто не справился бы с этим лучше, чем ты. Она пошла к пологу. Там она остановилась и, обернувшись, сказала:— Прошлой ночью был небольшой снегопад. Вода, что замерзла в бурдюках, на следующий день не оттаяла. Я думаю, пора вести старейшин к ледовому ходу. Ты сам поведешь их?— Я сделаю все, что ты захочешь. Она хмуро улыбнулась.— Едва ли, — прошептала она, выходя за подог. Камнем легли ей на сердце слова Сновидца. Но онаНе говоря ни слова, шла через лагерь. Надо было жить!А в ее руках — судьба целого Народа.В чуме было темно. Из-за полога пахло осенней сыростью. Десятки человек с возбужденными, растерянными, раскрасневшимися лицами окружали догорающий огонь.— Я сам не знаю, что случилось! — жалобно защищался Морж. Он стоял в дальнем углу; плечи его тряслись, он молча всхлипывал. — Я чувствовал себя как обычно, и вдруг…— И вдруг ты уснул и дал Врагу унести Шкуру! Ледяной Огонь скрипнул зубами и гневно погрозил кулаками дверному пологу, сотрясающемуся на ветру.— Во имя всего… — Он горько покачал головой. — Когда я ушел, ты был в порядке. Мы говорили об охоте, о том, будут ли Другие затевать новые набеги, когда мы убьем и закопаем в землю их вождя. А потом я спросил тебя, хорошо ли ты себя чувствуешь. Ты сказал:«Конечно!» — и добавил: «Он будет в целости и сохранности!» И засмеялся. А я ушел спать — в чум Красного Кремня.Морж опустил глаза. Ему нечего было возразить. В сердце Ледяного Огня вдруг вспыхнула жалость. Приходится ни за что ни про что ранить и унижать этого достойного воина…— Но ведь был не только Морж, — напомнил Желтый Бычок, глядя на четырех молодых воинов, сидевших у стены повинно склонив головы. — Лучшие из наших юношей! Эти… эти… — Он не смог закончить, его била гневная дрожь. В конце концов он просто повернулся к несчастным сторожам спиной.Ледяной Огонь расхаживал по узкому проходу в середине чума.— Все это сейчас уже не так важно.— Не важно? — возмущенно спросил Конский Загонщик. — Враг похитил Белую Шкуру! Скажи мне тогда, что важно?— Вернуть ее назад! — закричал Ледяной Огонь. Он обернулся. Он редко повышал голос — это произвело впечатление на людей. Все — мужчины, женщины, дети — глядели на него. Они ждали, потрясенные величайшим горем, которое только могло свалиться на Мамонтовый Народ. Он передернулся, чувствуя, как их боль касается самого его сердца. Но у него не было другого пути, чтобы заставить их идти к югу. Конский Загонщик воздел руки к небу:— Мы вернем ее!— Конечно вернем! — Ледяной Огонь ударил кулаком по ладони, а после обратился к Желтому Бычку:— Ты здесь представляешь Род Бизона, Конский Загонщик — Род Круглого Копыта и Ледовый Разведчик — Род Тигровой Утробы. Все ли согласны, если я буду выступать от Рода Белого Бивня?Собравшиеся в чуме закивали.— Хорошо. Пошлем скороходов в Род Бизона и Род Круглого Копыта. Пусть пришлют своих лучших воинов. — Он поднял руку:— Предупреждаю вас, только самых лучших, храбрейших!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148