Лошади? У меня? — Я… — он не закончил мысль, обрушив ярость своего бластера на темные фигуры, появившиеся, словно привидения, в темном коридоре. Вихрь декомпрессии разметал кристаллизовавшуюся кровь и другие телесные соки в пустоте и невесомости по проходу. С панелей над головой свешивалась рука, выдавая спирали красных кристаллов. Редкие фиолетово-голубые вспышки в тишине выбивали куски обшивки перед Ри.
Дэймен оттолкнулся, рискнув заглянуть за угол, и увидел бежавших в панике сириан. Он вскинул тяжелый бластер, поражая одного за одним, пока тела не стали мешать стрельбе, плавая в темноте.
Должно быть, нечто подобное было в аду — или в кошмарах психопата.
— Будете знать, как лезть на МОЙ корабль, вы, сирианские подонки! — правда единственным, кто слышал его, был Нил Иверсон, сидевший, несгибаемый как скала, с измученными глазами и всклокоченной бородой, помогая координировать рушившуюся оборону «Пули», — но Ри от этого явно почувствовал себя лучше.
Ри отступил назад, и тут же залп фиолетовых огней ударил в переборку позади него. Когда он склонился, чтобы перезарядить бластер, один из мертвых восстал у него из-под ног, повалив его и вцепившись в шлем. Ри чувствовал, как пальцы подбираются к застежке шлема. Стоило ей открыться, и это — декомпрессия и смерть.
— Тебе конец! — донесся до его слуха голос, шлем сирианина прижался к его собственному.
— Ты так думаешь, сирианская дрянь! — проскрежетал Ри, бросаясь из стороны в сторону и замечая разряды бластеров, которые разнесли в клочья переборку и теперь потрошили внутренности столовой орудийной палубы.
— Да, человек Патруля, ты у меня в руках и никуда не денешься. Не сможешь зарядить свой большой бластер и направить на меня. Ты мертвец.
Ри выпустил из рук большой бластер, чувствуя, как кровь шумит в голове, зарядившись страхом. Он вмазал по пальцам, подбиравшимся к застежке его шлема, а другой рукой нащупал свой пояс. Схватившись за пальцы противника, он удерживал их на застежке, кряхтя от натуги, потея в своем костюме. От запаха собственного страха щипало в носу.
— Еще что-то скажу, сирианин, последнее…
— Да?
— Подарок от романанов, — пальцы Ри рванули с бедра большой боевой нож, которым Железный Глаз когда-то убил Антонию Рири, и вонзили его вверх, пробив костюм сирианина и задев острым краем кость. Ри колол и колол, несмотря на душераздирающие вопли и облако крови и газов, вырывавшееся из костюма.
Ри еще раз как следует проверил застежку шлема. Он едва дышал и непроизвольно врезался в одну из стен, во всем теле была слабость, лицо горело.
— Полковник? ПРОКЛЯТЬЕ! ДЭЙМЕН, С ВАМИ ВСЕ В ПОРЯДКЕ?
— Я здесь, Нил, — Ри проглотил ком в горле. — Подожди, мне нужно достать этого парня из шлема. Я же должен взять трофей!
— Что, сэр? Трофей? Я думал, вы не верите в…
— Черт возьми, старина, — Ри старался успокоить сердцебиение. — Я заработал его.
— Пожалуйста, поспешите, полковник. Ситуация не из приятных. Такого сильного удара мы еще не испытывали. Я… в общем, сэр, я не уверен, что в этот раз мы справимся.
Ри посмотрел на большой нож в руке, на лезвии которого причудливыми кристаллами застыла кровь.
— Тогда готовь свою душу к возвращению Пауку, Нил. Мы будем драться до последнего.
— Да, сэр. Теперь это дело чести.
Ри кивнул в темном коридоре, снимая трофей. Он потряс своим бластером и похлопал по обугленной стали корабля.
— Ну что, старушка. Я обещал, что ты не достанешься никому, пока я жив. Время пришло, «Пуля», теперь есть только ты и я… и мы пойдем до конца.

Худшую часть ее неволи составляло постоянное ожидание. Никогда в жизни Сюзан не испытывала такой скуки. Она заглянула в пустые глаза Леоны.
В этом причина, конечно же. Избранницам Нгена ничего не оставалось делать, кроме как думать о своем положении. Оцепеневшие от скуки, почти не имеющие чувственных ощущений, они могли вспоминать только свое время с ним… и степень своего падения.
Сюзан изумленно покачала головой. Несмотря ни на что, она не могла не восхищаться гениальностью этого человека. После первого надлома женщины продолжали падение уже сами по себе… и упивались этим.
Нет, конечно Нген был больным, свихнувшимся дегенератом. От него следовало избавиться как от бешеной собаки. Его блестящий извращенный ум — в сочетании с волей к власти — мог принести человечеству только страдания. В то же время его оружием было красноречие.
Она откинулась назад, вспоминая то время, когда сириане терпели поражение, их города горели от бластеров Ван Чжоу, молодых женщин уводили, чтобы взять в жены, промышленность рассыпалась в прах. Потом Нген говорил речь, и они начинали сражаться с новыми силами, пока он оставался в безопасности на своем неуязвимом корабле.
И он убил Ганса и…
Она остановила себя, обливаясь холодным потом. Проглотив комок в горле, она прижала колени к груди.
Ганс? Мертв? В горле зародился тихий вой, пока она смотрела на головное устройство психомашины за пределами поля, в котором она была заключена. Она защищала от Нгена душевное здоровье и чувство собственного достоинства. Боль из-за Ганса стала ощущаться снова. Это не годится — особенно, когда сон и реальность смешивались в том, что с ней делал Нген.
— Нет, — захрипела она, — думай о чем-нибудь другом, Сюзан. Он хочет, чтобы ты думала о Пятнице и Гансе и о том, как отзывается твое тело, когда его проклятая машина внушает тебе их образы, — и в то же время понимая, что это он. Он залезает внутрь, оскверняет все самое дорогое, играет с твоим сознанием.
Она наполнила легкие воздухом и покачала головой.
— Играет… играет с твоим сознанием, Сюзан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163