Скор Робинсон послал Партии независимости полмиллиарда. Он был напуган романанами. Если бы он дал сирианам слегка отбиться от рук, это отвлекло бы внимание от Атлантиды. Только и романаны и сириане превзошли все ожидания.
Мысли — как холодный ветер — проносились в голове Нгена. Если романаны смогли преподнести сюрприз Скору Робинсону — этому головастому уроду, — то им было намного легче сделать это с Нгеном Ван Чжоу, — у которого не было прямой мысленной связи с Gi-сетью.
Он еще раз отпил из бокала, пытаясь избавиться от посторонних мыслей, он старался нарисовать себе Директорат в его целостности. Он представил гигантское интерзвездное общество таким, каким оно было, — скоплением безликих и безымянных существ. Изнеженные, закормленные, одетые и направляемые ежедневно — они не имели неудовлетворенных желаний.
А были еще ученые-разработчики. Они составляли другую часть населения, которая летала вокруг на своих станциях, не замечая остального человечества. Они производили как раз достаточно для удовлетворения своих нужд — связанные с остальным человеческим родом только субкосмической трансдукцией. Они обожествляли простые термоядерные реакторы, изучали системы родства — и, большей частью, игнорировали жителей планет.
Только случайно кто-то проявлял инициативу. Отклонения от нормы, вроде Нген Ван Чжоу, — который спасался от закона и психообработки, способной превратить его в счастливого, приносящего пользу члена общества. Нген познал честолюбие, страдания, дерзость и голод в доках. Ему приходилось соображать, чтобы выжить. Директорат не дал ему ничего, он всего добился сам.
А ТЕПЕРЬ Я ОТЫГРАЮСЬ ЗА ВСЕ!
Он больше всего боялся, что Сириус не проявит боевого духа. Он вздохнул:
— Ну вот — через месяц после начала революции — мои страхи почти подтвердились. Поднятое мной восстание затухает на глазах. Если Директорату приходится отправляться к романанам, чтобы найти солдат, мне неоткуда черпать, кроме как из своего мягкотелого населения. Как можно сделать солдата из избалованной овцы?
Он пристально посмотрел на изображение воина-романана, которое демонстрировал экран устройства связи. Стройный, подтянутый, с суровым блеском в темных глазах. Такой тип не мог взрастить цивилизованный мир.
Он не мог отвязаться от этой мысли. Да! Он усмехнулся про себя, додумав это все до конца. Вот где ответ. Человеку, у которого все есть, не нужно прилагать усилия. У романанов не было ничего… и им как-то удалось заставить Директорат отступить. Если моим сирианам будет нечего терять, не станут ли и они силой, с которой придется считаться?
— Действительно, — прошептал Нген, оглядывая знакомые очертания Экрании. — Народ мой, настало время познать цену жизни. Да, вы поймете, что такое страх. Я дам вам выбор. Жить ради меня — ИЛИ УМЕРЕТЬ!

Честер Армихо Гарсиа научился иметь дело со временем. Человек не стоял перед ним. Наоборот, он пропускал его вокруг, над и через себя.
Он читал работы безымянных физиков и понял, что они рассматривали время как движение и пространство, хотя их математические доказательства были выше его понимания. Время — вне зависимости от искривленности пространства — заполнило мир Честера — стало его стихией. На первых порах, учась обращаться со временем, он чуть не погубил себя, дойдя до грани безумия. Смешение образов, звуков и ощущений из будущего закружило его в страшном водовороте.
Изначально он мечтал выращивать скот, приобрести приличную репутацию конокрада и произвести на свет много детей, чтобы качать их на коленях в слепом обожании. Этому пришел конец, когда явился пророк и приказал Честеру следовать за ним вместе с двоюродным братом Филипом Смитом Железный Глаз.
Вначале казалось, что Филип был тем, кого искал пророк. Но, в конце концов, — застыв от страха — он оказался недостаточно сильным, чтобы принять видения. Искушение изменить свое будущее — чтобы избежать боли и страданий — было слишком сильным.
В то же время Честер начал видеть с большей ясностью; как будто Паук изменил свое решение и свое изображение. Под опекой стариков Честер учился. Видения разворачивались в его сознании из серого тумана неведомого. Поначалу они были статичными, но по мере того, как его чувства развивались и он научился принимать их, видения стали двигаться. В конце концов, он начал видеть отчетливые действия с сопровождающими их звуком и другими ощущениями.
Пророки всегда представлялись народу загадочными. Теперь Честер понял почему. Чтобы сохранить рассудок, пророк должен был покориться, пассивно дать времени приходить к нему, принимая то, что будет без эмоций и заинтересованности. Он должен был отдать себя полностью, не сопротивляясь времени и судьбе. Он должен забыть себя, свою личность, себя как Честера Армихо Гарсиа. Он должен был забыть свою принадлежность к человечеству, соединиться с Пауком и Вселенной.
Теперь он кротко улыбался трем чудовищным образам, которые голографически предстали перед ним, сменяя друг друга. Блаженная улыбка на его спокойном, плоском лице выражала сочувствие — понимание того, что значит быть человеком и геройски сражаться с кризисом, не предполагая, что усилия тщетны. Улыбка не сходила с его губ, горько-радостная, вроде той, какая бывает у родителя, наблюдающего за борьбой ребенка с неизбежностью взросления.
Лица перед ним зависли в воздухе, гротескно непропорциональные. Он видел пародии на человеческие лица на распухших головах, частично скрытых блестящими облегающими шлемами, прикрывавшими шарообразные черепа. Директора: они правили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163