Запомни, на нашем народе лежит печать чудесного благословения, хотя некоторые склонны считать его своего рода проклятием. Всего лишь один, и только один раз в жизни, самые искусные из наших кузнецов способны выковать оружие, которое намного превосходит все то, что они когда-либо создавали. Будь готов к этому дню, сын мой, поскольку в создание этого оружия придется вложить всего себя, без остатка. И зная это, ты лишишься страсти, которая движет молотом настоящего мастера. Когда этот день минует, жизнь, возможно, покажется тебе пустой и лишенной смысла. Однако, если ты действительно окажешься настолько удачливым, как это написано тебе на роду, ты создашь волшебное оружие, которое будет жить еще многие столетия после того, как твои кости превратятся в пыль».
Отец Бренора, погибший в тяжкие для Мифрил Халла времена, так и не дожил до своего особого дня, хотя, случись так, некоторые из предметов, что извлек из сундука Бренор, наверняка пригодились бы ему. Но дворф не чувствовал угрызений совести, он прекрасно понимал, что ему предстоит создать оружие, за которое не будет стыдно перед духом отца.
День Бренора настал.

* * *

Образ скрывающегося в куске мифрила двухголового молота явился Бренору во сне на прошлой неделе. Дворф сразу понял, что означает этот сон, и сообразил, что ему придется поспешить, чтобы как следует все приготовить, – времени оставалось мало. Луна стояла уже довольно высоко и светила в полную силу. Момент летнего солнцестояния должен был наступить со дня на день. В это время сам воздух наполнен волшебством. Бренор нисколько не сомневался, что ему удастся в полной мере использовать свой дар.
И вот наконец кузница готова. Бренор извлек из мешка увесистый кусок мифрила и, покачав его на руке, ощутил таящуюся в металле силу. Ему уже доводилось работать с мифрилом, и сейчас он благоговейно смотрел на серебристую поверхность металла, служившего символом его народа.
Сначала ничего не произошло, но вот, спустя несколько мгновений, перед глазами дворфа вновь возникли плавные очертания волшебного боевого молота, который ему предстоит создать. Сердце кузнеца бешено застучало, а дыхание стало прерывистым.
Пришло время воплотить видение в реальность.
Бренор, не мешкая, разжег горн и принялся за работу. Он трудился всю ночь, до тех пор пока в кузницу не проникли первые лучи утренней зари. В тот день он сходил домой лишь затем, чтобы забрать загодя заготовленный, твердый как алмаз стальной стержень, на который предстояло насадить молот. Он проспал в кузнице весь день и, проснувшись незадолго до заката, вне себя от волнения, нетерпеливо ожидая наступления темноты, принялся бесцельно бродить по склону горы вокруг своей кузницы-храма.
Когда дневной свет наконец померк, дворф вновь принялся за работу. Металл был удивительно мягок и податлив, и Бренор понял, что его творение будет готово еще до зари. И хотя впереди были многие часы работы, его уже переполняла гордость, которую всегда ощущает создавший совершенное творение мастер. Он не сомневался, что успеет: к утру молот будет насажен на рукоять, а всю следующую ночь – ночь летнего солнцестояния – можно будет, не торопясь, посвятить окончательной отделке оружия.

* * *

Филин вихрем налетел на ничего не подозревавшего крольчонка. Чутье не подвело его и на этот раз. Обычное убийство, жертва даже не успеет сообразить, откуда взялся хищник. И все-таки в самый последний момент охотнику что-то помешало. Большая птица редко промахивалась, однако на этот раз ей пришлось вернуться в свое гнездо, расположенное на склоне Пирамиды Кельвина, без добычи.
Далеко в тундре одинокий волк, неподвижный как статуя, молча взирал на то, как из-за горизонта медленно и величаво поднимается огромный серебристый диск летней луны. Дождавшись, пока сияющий шар покажется целиком, волк разразился душераздирающим воем, которым его племя испокон века приветствовало ночное светило. Почти сразу послышался ответный клич, затем еще и еще: множество волков и других хищников соединили свои голоса в приветствии небесам.
Началась ночь летнего солнцестояния, когда воздух будто пропитан волшебством, приводящим в благоговейный трепет всех диких обитателей тундры.
Бренор тоже почувствовал наступление магического часа, но, всецело поглощенный работой, он сохранял удивительное для такого момента спокойствие. Вот дворф твердыми руками открыл крышку маленького золотого сундучка.
Волшебный боевой молот был уже готов и лежал на наковальне перед ним. Действительно, ничего подобного ему еще никогда создавать не доводилось. Сейчас наступил завершающий этап: с помощью древних рун и заклинаний Бренору предстояло вдохнуть в оружие особую, необычайную силу.
Дворф извлек из сундучка серебряный молоточек и зубило, приблизился к своему творению и принялся за дело, прекрасно понимая, что времени у него не так уж и много.
Примерившись, он установил зубило и с силой ударил по нему молоточком. Голоса металлов слились в мелодичном звоне, и дворф почувствовал, как по его спине пробежали первые волны возбуждения. Он знал, что сейчас все условия как никогда благоприятны, и стоило ему только представить, каков будет результат этих ночных бдений, как все его тело охватила легкая дрожь.
С головой уйдя в работу, он не почувствовал на себе взгляда темных, цвета горной лаванды глаз, взиравших на него с близлежащей скалы.
Для первых знаков, которые он сейчас наносил на поверхность топора, образец был не нужен, эти символы давно жили в его сердце. Уверенными движениями Бренор изобразил на одной из голов оружия молот и наковальню Морадина, Кузнеца Душ, после чего выбил на другой голове скрещенные топоры – символ Клангеддона, бога Войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106