Другую свечу он поставил у входа во второй коридор, чтобы Эмелин, понимавший его сигналы, знал, где его искать.
Он бежал все быстрее, уже отчасти представляя себе расположение туннелей и больше не сомневаясь, что попал именно в тот, который выведет его к Ольвену.
Главное было успеть, поскольку звон металла, доносящийся до него, звучал теперь в каком-то безумном ритме.

* * *

Энтрери в мгновение ока понял, что ему не удалось парировать и удара топором не избежать. Он все же успел отчасти уклониться, но острейшее лезвие, рассекая кожаные штаны и мышцы, вошло в его правое бедро, как в масло, до самой кости.
Убийца только скривился, терять время было нельзя: Ольвен наступал, решив, что миг его торжества уже пришел.
Энтрери изо всех сил замахнулся мечом, и здоровяк, как и следовало ожидать, приготовился отбить его топором. Ольвен не почувствовал подвоха, – видно, решил, что это жест отчаяния. Убийца же, вместо того чтобы бить, извернулся и отбежал в сторону, сильно припадая на раненую ногу, но заставляя себя не обращать внимания на жгучую боль.
– Не сбежишь! – злорадно крикнул Ольвен и бросился за ним к двери, где неподвижно висела на веревке секира.
Энтрери качнул ее в сторону, а сам метнулся дальше, но тут же резко обернулся и махнул мечом. В воздухе повисла непрозрачная черная пелена.
Убийца швырнул меч на землю, а сам, пользуясь тем, что звон заглушил звук его шагов, бросился влево и затаился за стеной, рассчитывая на то, что неожиданное препятствие и странная завеса хоть на миг задержат растерянного преследователя. И действительно, Ольвен, остановив качающуюся секиру, на секунду недоуменно воззрился на внезапно возникшую перед ним пелену.
Однако замешательство длилось недолго, и он с ревом бросился вперед, в туннель.
И застыл на месте, оказавшись лицом к лицу со своим врагом.
Острейшее лезвие кинжала коснулось его шеи. Свободной рукой Энтрери ухватил несколько прядей густых черных волос Ольвена и оттянул назад его голову.
– На твоем месте я бы развел руки пошире и бросил оружие на пол! – прошипел он следопыту в самое ухо.
Ольвен не послушался сразу, и Энтрери, сильнее потянув его за волосы, проколол острием кожу и дал понять, что его клинок способен не только убить, но и выпить душу. Ольвену все стало ясно, и он уронил топоры.
– Не умножай своих преступлений, – вдруг раздался ровный голос.
Прижав к себе противника, Энтрери быстро отступил с ним обратно в комнату и увидел в коридоре Кейна.
Монах был совершенно спокоен и невооружен, руки он держал опущенными вдоль тела.
– Единственное мое преступление в том, что я хотел выбраться из этой клоаки, именуемой Гаретовым королевством! – огрызнулся наемный убийца.
– Если это так, то почему мы воюем?
– Я себя защищаю.
– А также свое королевство?
Энтрери зло посмотрел на монаха, но промолчал.
– Ты приставил нож к горлу хорошего человека, все в Бладстоуне почитают его героем, – сказал Кейн.
– Он хотел убить меня и с удовольствием бы рассек надвое, если б я это позволил.
– Он ошибся. – Кейн пожал плечами, как будто это не имело значения. – Будь благоразумен. Пусть, когда ты предстанешь перед справедливым судом Гарета, твои действия скажут за тебя.
– Сейчас я уйду… – начал Энтрери и смолк, увидев за плечом Кейна еще одного человека, – отдуваясь и пыхтя, приковылял Эмелин. – Сейчас я беспрепятственно уйду с этим человеком, – повторил убийца, – и отпущу его тогда, когда минует угроза ложных обвинений со стороны Гарета Драконобора и его прихвостней.
Чародей просто захлебнулся от возмущения и рванулся к нему, но был остановлен Кейном. Однако Эмелин все равно начал делать какие-то пассы, пригрозив:
– Я сотру тебя в порошок!
Криво ухмыльнувшись, Энтрери чуть надавил на кинжал.
– Стой! – дурным голосом закричал Ольвен, в глазах которого застыл ужас.
Его друзья замерли. В своей жизни Ольвен не раз бывал на волосок от смерти, ему даже довелось встретиться лицом к лицу с могущественным демоном, но никогда еще они не видели его таким напуганным.
– Все равно тебе не жить, – бросил Эмелин Энтрери.
Кейн же, опустив руки, закрыл глаза, и голубой перстень у него на пальце едва заметно вспыхнул.
– С меня довольно! – воскликнул убийца и, увлекая за собой Ольвена, отпрянул в сторону как раз вовремя, иначе его схватила бы огромная призрачная рука. – Хоть один волос упадет с моей головы – и ему конец.
Кейн открыл глаза и поднял ладони в умиротворяющем жесте. Призрачная рука исчезла, слегка колыхнув воздух.
Энтрери перевел дыхание: убийство заложника в его намерения не входило, иначе нечем было бы торговаться, но для вящей убедительности он посильнее дернул своего пленника за волосы, заставив издать стон.
– Поворачивайтесь и выведите меня отсюда! – приказал он.
Эмелин готов был послушаться, но Кейн стоял неподвижно, закрыв глаза, и едва заметно шевелил губами.
Энтрери только собрался припугнуть его, как монах открыл глаза и со словами «Все кончено» пристально посмотрел на него.
Сначала убийца ничего не почувствовал, но потом лицо его выдало полнейшую растерянность: ощущение было странным. Мышцы рук и ног непроизвольно задергались, а веки начали моргать против его воли.
– О, здорово придумано! – похвалил Кейна Эмелин.
– Ч-что такое? – запинаясь, пробормотал убийца.
– Это вмешательство моей воли, – пояснил монах. – Я настроил наши энергии в унисон.
Мышцы на руке Энтрери напряглись, их свела сильнейшая болезненная судорога. Тогда он решил без промедления перерезать горло своему заложнику, но конечности перестали выполнять приказы мозга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112