Отсек, гордо и безосновательно именуемый пассажирским, изначально считался грузовым трюмом и был гораздо больше предназначен для перевозки неодушевленных предметов, чем живых существ. Освещение - ужасное, запах - еще хуже, хотя так и не удалось выяснить источник столь дивного аромата: был ли это сам корабль или его пассажиры, орда эмигрантов всех мастей и национальностей.
И, тем не менее, неожиданное приключение приносило даже некоторое удовольствие. Падме пыталась твердить себе, что обязана находиться не на этой проржавевшей развалюхе, а на Корусканте. Ей нужно не лежать на жестком и неудобном матрасе, а сражаться с желающими создать армию. И тем не менее.
Именно сейчас Падме чувствовала себя наконец-то свободной.
От ответственности. От необходимости быть сенатором Амидалой. Мгновения, когда она была просто Падме, выпадали так редко…
Сенатор Наберрие никогда не раскаивалась в своем выборе. Она гордилась им и презирала тех, кто не смог отрешиться от личного, мелочного.
Падме же хотела принадлежать одному, а не многим.
Двум половинкам ее личности никак не удавалось договориться.
Чтобы отвлечься, она стала смотреть на Анакина. Тот спал на соседней лежанке. Он тоже сейчас был другим. Не падаван, не ученик Ордена, не защитник - просто совсем молодой человек, каждым словом, каждым действием постоянно и открыто объявляющий о желании и готовности любить. Опасный молодой человек - и это наверняка. Джедай, который думает о том, о чем ему думать не следует и просто невозможно. Человек, который прагматизму и приличиям предпочитает веления собственного сердца. И все сделает для нее. Падме не могла отрицать, что тронута, что ей это нравится. И она, и Анакин одинаково служили другим, она как сенатор, он как джедай, но если она слепо шла по дороге, проложенной великими, он пытался пробить собственный путь и восставал против каждого, кто мог ему помешать.
Но разве у нее никогда не возникало такого же желания? Разве Падме Амидала Наберрие никогда не мечтала быть просто Падме? Хотя бы ненадолго.
А кстати, о попутчиках. Где еще один? Маленький астродроид отыскался в очереди на раздачу еды. Процесс шел однообразно. Перед очередным жаждущим выставлялась плошка, наполненная непонятным варевом. Жаждущий заглядывал в нее, морщил нос, рычал или иным привычным для него образом выражал свое недовольство.
Заметив астродроида, раздатчик тоже не запрыгал от восторга. Скорее, наоборот.
– Вон отсюда! Дроидам сюда нельзя! Пошел вон!
Р2Д2 гордо развернулся и даже сделал вид, что собирается удалиться, но стоило раздатчику отвернуться, быстро выдвинул небольшой гибкий шланг и всосал содержимое миски.
– Эй, дроидам здесь не место!
Р2Д2 сделал последний "глоток", сгреб несколько кусков черного хлеба и с победным кличем бросился наутек. Вслед ему неслись проклятья и угрозы разобрать на запчасти, а те уже развеять в пространстве отсюда и до Корусканта. Не обращая внимания, астродроид поспешно вернулся к спутникам, объезжая по пути спящих прямо на полу эмигрантов.
– Нет… нет… - услышала Падме и повернула голову. - Мама, нет…
Скайвокер хотел и никак не мог проснуться, лицо его блестело от пота.
– Анакин? - Падме осторожно потрясла его за плечо.
– Мам, не надо! - выкрикнул падаван, отодвигаясь.
Казалось, он куда-то собрался бежать.
– Анакин!
Вот на этот раз она тряхнула его изо всех сил. Скайвокер открыл глаза, голубые и мутные, как у новорожденного.
– Что?
– Тебе снился кошмар, - объяснила она.
Анакин не двигался, будто парализованный, просто продолжал смотреть на нее. Взгляд наконец-то стал осмысленным, выражение лица изменилось - от удивления до тревоги. Падме забрала у Р2Д2 похищенную еду. Та пахла несколько необычно.
– Хочешь есть?
Анакин покачал головой и взял плошку. Попытался одновременно сесть, расчесать пятерней всклокоченные волосы и не вывалить на себя содержимое плошки.
– Мы уже в гиперпространстве, - сообщила ему Падме. - Только что прыгнули.
– Сколько времени я спал?
– Должен был неплохо выспаться.
Кажется, ободряющая улыбка не подействовала. Анакин отставил миску в сторону, обеими руками разгладил смятую тунику.
– Никак не терпится опять увидеть Набу, - смущенно сказал он, покосился на еду и с кислым видом наморщил нос. - Набу… - повторил он. - Думал о ней с тех самых пор, как улетел оттуда. В жизни не видел красивее…
Он не уточнил, что или кого именно имел в виду, но Падме поспешно отвернулась. На всякий случай.
– Ты можешь и не узнать планеты. Время меняет все.
– Иногда, - согласился Анакин.
Он смотрел на нее. Падме чувствовала: он продолжает смотреть. Она осмелилась бросить в его сторону настороженный взгляд.
Скайвокер и не думал отводить глаз.
– Иногда - к лучшему, - сказал он, принимаясь за еду.
Падме поняла, что сейчас покраснеет.
– Трудно, наверное, быть джедаем, - быстро произнесла она в надежде сменить тему: бесполезно, все равно что пытаться сбить со следа охотящегося наштаха. - Сплошные запреты. Нельзя посещать места, которые тебе нравятся. Или поступать, как хочется.
– Или быть с теми, кого я люблю? - уточнил Анакин.
– А разве вам разрешают любить? - напрямик поинтересовалась Амидала. - Я думала, любовь у вас под запретом.
– Запрещено привязываться, - настолько бесстрастно ответил Скайвокер, что создалось впечатление, будто он кого-то цитирует. - Под запретом одержимость. Центр нашей жизни есть сострадание, которое безусловно можно считать любовью, - он криво усмехнулся. - Так что можешь смело утверждать, что нас поощряют любить.
– Ты сильно изменился…
– А ты - ничуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96