Дункан Майклсон уже оказал на мою жизнь огромное влияние. Я с десяток раз перечитывал его «Предания перворожденных» – записи сказаний аборигенов северо-запада. «Предания» и привлекли мое внимание к эльфам.
Но упомянуть об этом при Хэри я, конечно, не мог. В том же досье я вычитал, что он никогда не говорит об отце.
Хэри оказался на добрую ладонь выше меня ростом, но едва ли тяжелее. Черные глаза и смуглая кожа, смоляные волосы, мышцы как канаты. Он, крякнув, выжал штангу еще раз – губы скривились в гримасе, сминая клочковатую черную бородку.
Я глянул на указатель снаряда: 80 кило – и невольно хмыкнул. Не захочешь, а впечатлишься: в досье значилось, что сам Хэри весит шестьдесят пять. Потом посмотрел на счетчик. Майклсон медленно выпрямил руки, и в окошке показалось «15».
Чандра упоминал, что Майклсон много времени проводит в зале, но, похоже, даже директор не знал, как много.
Мы с ним наспех разработали план, как завоевать доверие Майклсона. Судя по данным психоанализа, прямолинейность в данном случае не лучшая политика. Чистосердечное предложение помощи будет встречено в лучшем случае глухим отказом. План предусматривал постепенное налаживание отношений: сначала сдружиться, потом, может быть, дать пару советов насчет стратегии медитации во время грядущего семинара по виртуальному приключению, потом как бы нечаянно предложить свою помощь в учебе… И не давить.
Но сейчас, глядя, как Хэри Майклсон накачивает счетчик до вожделенной двадцатки, с каждым толчком все медленнее, с передышками в четыре-пять судорожных вздоха-всхлипа, я вошел в него.
На кратчайший, неуловимый миг я стал Хэри Майклсоном. Неподъемная штанга наваливалась на меня, работягу девятнадцати лет от роду, до мозга костей пропитанного памятью о бессчетных унижениях, что я претерпел от высших каст. Это я понимал, что малейший шанс на расплату недоступен мне от века, и это в моей груди полыхал ядерный пожар бессильного гнева, питаемый жгучим предвкушением провала.
Это один из моих талантиков – вхождение. Не телепатия – скорее излишне развитое воображение с интуицией пополам, но помогает здорово. В тот самый миг я отказался от плана Чандры. У меня был другой, лучше.
Когда Хэри дошел до предела – руки полусогнуты, жилы надулись, лицо синеет и глаза прикрыты от натуги, – я подошел к снаряду и, обеими руками ухватившись за штангу, поднял ее вместе с ним. Мне не пришлось напрягаться – хватило бы и одного пальца, чтобы вытянуть те один-два килограмма, что оказались для Майклсона лишними.
– Стоп! – рявкнул Хэри, когда штанга дошла до верхней отметки.
Снаряд застыл.
– Знаешь, не стоит качаться без помощника, – улыбнулся я.
Майклсон неторопливо присел. Взгляд его жег меня, точно печной жар.
– Тебя, жопа, никто не спрашивал, – бесстрастно ответил он. – И помогать не просил.
– Если бы я ждал просьбы, – процедил я сквозь улыбку, – мне бы пришлось ждать до ближайшего ледникового периода.
– Очень смешно. – Он с прищуром уставился на мою маску: – А ты кто такой, Борис Карлофф*? Карлофф, Борис – голливудский актер немого кино. Прославился исполнением ролей в фильмах ужасов, в частности, ролью чудовища Франкенштейна. (Здесь и далее примеч. пер. )


– Какой-какой Борис? Меня зовут Крис…
– Хансен. Знаю. Все в Кобелятнике тебя знают. Только о тебе и слышно. Чего надо?
Кобелятник – презрительная кличка, которую студенты-боевики дали Коллежу боевой тавматургии.
– Пару минут твоего времени. – Я пожал плечами. – Хотел попросить тебя о помощи.
Майклсон отвернулся к пульту снаряда.
– Отвали.
– Эй, девочки! – За нами воздвигся один из боевиков-неандертальцев. – Помочь с машинкой? Что, мужская рука нужна?
Майклсон даже не обернулся.
– Боллинджер, пошел на хрен.
– Ага, ща. Извините, мэ-эм.
Он смахнул Майклсона со скамьи и лег под штангу сам. Хэри так же неторопливо поднялся на ноги и встал рядом, спиной ко снаряду, совершенно неподвижно. Только желваки на скулах ходили.
Горилла – Боллинджер – перехватила штангу.
– Вес пошел. Два-ноль-ноль. Начали. – Когда на дисплее высветилось «200», он без особого напряга начал качать вес. – Видал? В этом твоя ошибка – недогружаешь.
– Давай, Хэри, пошли отсюда, – сказал я. – Мне правда надо с тобой поговорить.
– Ты ничего мне не скажешь. Интересного.
Я набрал полную грудь воздуха и – была не была!
– Типичный работяга, – презрительно бросил я, и на миг мне показалось, что вышло совсем по-отцовски.
Майклсон обернулся ко мне, точно поворотный кран:
– Что?
– Вы, низшие, все как один. «Отвали, кореш, это не мое дело». Это наследственное. Вот почему вам никогда не выбраться из трущоб.
Майклсон сделал ко мне шаг. Один. Глаза его горели.
– Ты просто напрашиваешься , чтобы я отвернул тебе голову.
– Ну, в общем, да, – признался я. – Именно так.
Он моргнул.
– Что-что?
– Какое слово тебе непонятно?
Он присмотрелся ко мне, потом скривил губы в хищном оскале: очень много зубов, и никакого веселья.
– Я – за.
– Ладно. Тогда пошли в додзё.
– Давай. Только погоди немного…
Он обернулся к снаряду. Плечи Боллинджера слегка подрагивали – он поднимал штангу уже в четырнадцатый раз. Когда груз оказался в наивысшей точке, Хэри нагнулся и резко ударил здоровяка ребрами ладоней по локтевым сгибам. Руки Боллинджера дрогнули, и штанга рухнула ему на грудь. Выкатив зенки, он попытался было выдавить: «Стоп! Стоп!», но ему не хватало воздуха.
– Знаешь, не стоит качаться без помощника. – Майклсон потрепал его по щеке и ухмыльнулся мне: – После вас, мадам.
Я ухмыльнулся в ответ:
– Спасибо, мисс!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42