Но это чепуха. Но вот прошлой ночью сам Керис проснувшись, почувствовал сквозь биение своего сердца, что из него вытекает то немногое волшебство, которое еще осталось в его душе. И тогда его пронзил холодный ужас. Это было что-то такое, что не должно и не могло случиться, как сказал Тирле… А уж теперь его душа была полностью лишена волшебства.
Керис прислонился к покрытому затейливой резьбой дверному наличнику, ощущая в душе эту странную пустоту. Странно, но это было даже не огорчение, а так, какое-то неопределенное чувство — именно пустота. Тут взгляд молодого человека упал на высокие узкие окна дедова дома, и он подумал, вернулся ли старик или нет. Света в окнах не было, но это еще не означало, что он спит — архимаг часто сидел в своем кресле и читал, не зажигая света. На то он и был архимагом, чтобы быть способным на такие дела. Возможно, он знал и умел нечто такое, о чем старый Тирле и понятия не имел.
Но что теперь говорить об этом. Что прошло, того уже не вернешь. Это как человеческая невинность, которая не возвращается, как ты не старайся. С запада доносился какой-то неясный шум. Впрочем, это было нетрудно объяснить — кварталы западной части города Ангельской Руки были очень густо населены, а возле замка-цитадели Святого Благодетеля находились различные увеселительные заведения, причем жизнь в некоторых из них не прекращала бить ключом даже глубокой ночью. Затем откуда-то донесся стук колес кареты по брусчатке улицы, кто-то закричал. Наверное, пьяный… Вот она, беспокойная городская жизнь.
Даже не думая о том, что он делает, Керис медленно стал спускаться вниз по ступенькам. Его рука нащупала в кармане кошелек. Куда это он собрался? И тут Керис понял — ноги сами несут его в таверну «Стоящий конь», в которой он сегодня наверняка напьется до потери сознания.
Напиться? Парень остановился, ошеломленный и чувствующий отвращение к себе самому. Вообще-то воинская клятва не ограничивала пьянство, но когда товарищи Кериса отправлялись в таверны, и ему приходилось составлять им компанию, то он хоть и пил, но всегда при этом оставался трезвым, вливая в себя ровно столько огненной воды, сколько позволяло ему держаться на ногах и контролировать свой рассудок. Ведь клятва воина требовала, чтобы он всегда готов был вступить в бой, а Керис сомневался в том, что пьяный сможет достойно сражаться.
Но теперь все это казалось уже не столь важным. Он чувствовал, что ему нужно не вино, а то забытье, которое вино приносит. Чтобы как-то забить, вытеснить из души пустоту, хотя знал, что все равно ничего хорошего из этого не получится. Но, помедлив немного и вздохнув, Керис продолжал спускаться по ступенькам вниз, хотя он не был даже обут и вооружен.
Едва только его ноги ступили на шершавый булыжник мостовой, как до него донесся отчаянный крик Тирле:
— Нет!
Пять лет непрерывных тренировок вселили в него уже ставшее инстинктом умение при опасных криках бросаться и искать убежища, чтобы оттуда можно было оказать сопротивление возможному врагу. Но теперь он стоял, словно застывший или парализованный, видимый в мутном лунном свете. А в это время округлая тень жирного волшебника выползала из ближнего переулка, который за свои характерные приметы прозвался Зловонным. Он видел охваченное каким-то безумием лицо Тирле, который вдруг неловко кинулся бежать через площадь, маша руками, как птица с подбитыми крыльями, чтобы сохранить равновесие.
Вдруг из темноты на той стороне площади сухо ударил пистолетный выстрел.
Пуля нашла свою цель — Тирле, остановившись, вдруг содрогнулся, словно переломившись пополам, а затем, разметав руки, свалился на мостовую. Из темноты на той стороне площади выскочила темная фигура и понеслась мимо лежащего неподвижно Тирле к началу Зловонного переулка. И все это Керис неподвижно наблюдал, чувствуя, что его охватывает безразличие. Знал он также, что Тирле умер, но еще больше было ему жаль утерянного волшебного дара. Сейчас ничто окружающее его как бы совершенно не касалось. Впрочем, в глубине души где-то гнездился ужас, шок, но только оттого, что произошло с ним самим.
Вдруг в приступе внезапного гнева парень сорвался с места и бросился бежать, вознамерившись поймать темную фигуру. Он успел сделать два шага, как вспомнил, наколов ногу о что-то острое, что на нем нет ни обуви, ни оружия. Проклиная свою сегодняшнюю тупость, Керис бросился в тень, которую отбрасывал на площадь дом послушников. И тут снова раздался пистолетный выстрел.
Из угла дома полетела кирпичная крошка, причем один маленький кусочек больно чиркнул по щеке воина. Керис знал, что теперь неизвестному стрелку нужно было перезарядить пистолет, за это время можно попробовать рвануться и одолеть неизвестного стрелка. Но паника и какой-то неведомый прежде страх сковали его намертво. Керис слышал стук башмаков незнакомца о мостовую и старался сдвинуть ноги, чтобы броситься в погоню. Но ноги упорно не желали слушаться хозяина. Впрочем, это ничего не значило: душа его оставалась по-прежнему спокойной и пустой. Но зато теперь можно вернуться в кровать и наверняка заснуть, а тело Тирле все равно до утра отсюда никуда не денется. Разозлившись на самого себя, Керис усилием воли бросил свое тело навстречу опасности. За пять лет, несмотря на болезни и случайные травмы, он все-таки сумел кое-чему научиться, но теперь ему было удивительно трудно бежать. В чем дело? Где-то в глубине души парня шевельнулось подозрение, что здесь наверняка не обошлось без какого-нибудь заклятия или чего-то в этом роде, но он и понятия не имел о том, что такие заклятья тоже существуют.
1 2 3 4 5 6