Она должна была знать, что шерифу скоро станет известно о ее близких отношениях с Фредой Ливинг. И хотя сейчас еще рано делать какие-то выводы, но у Велтон пока больше всего причин для преступления. Зачем же тогда было привлекать внимание к своей персоне?
Альвар Крэш откинулся в кресле и внимательно рассмотрел человека, которого они с Дональдом сейчас допрашивали. Перед ним сидел высокий худощавый мужчина, бледный, рыжеволосый, с удлиненным тонким лицом и острым носом. Он держался и разговаривал как-то слишком официально, преувеличенно вежливо.
Крэш подавил зевок. Едва ли стоило не спать всю ночь, чтобы потом слушать болтовню типа вроде этого Тераха.
Альвар протер глаза и постарался вернуться к теме разговора.
– Трудно представить их подругами. Поселенцы роботов терпеть не могут, а Ливинг едва ли не больше всех радеет о том, чтобы роботы были лучше и их, роботов, было как можно больше! Не понимаю, что у них могло быть общего?
– Наверное, на этом они и сошлись, хотя бы на время – бывает такая дружба, дружба-соперничество. Им нравилось спорить друг с другом. Но со временем действительность их разделила. По-моему, они обе тяжело пережили разрыв, – предположил Терах.
– Но если она не работала на Тоню Велтон и они больше не дружили, то какие же отношения их теперь связывают? – спросил Дональд.
Терах глянул на Дональда с легким раздражением. Его явно выводило из себя то, что допрос ведет робот. Но он был достаточно вежлив, чтобы не высказывать никаких возражений.
Шериф Крэш смотрел на Тераха беспристрастно, с профессиональным интересом. Он часто предоставлял Дональду активную роль в допросе. Это была некая разновидность древней полицейской уловки – добрый следователь и злой следователь. Дональд, робот, раздражал допрашиваемого, и, когда вопросы начинал задавать Крэш, допрашиваемый отвечал, надеясь найти у него понимание и поддержку, слепо доверяя человеку и отгораживаясь от робота.
– Думаю, они просто сотрудничали, – повернулся Терах к шерифу. – В лаборатории ведется много разработок, о которых я не могу сказать вам ничего определенного, – извиняющимся тоном добавил он.
– Да что вы, слов других не знаете?! – прорычал Крэш. – Каждый повторяет одно и то же, кого ни спроси!
– Прошу прощения, сэр…
– К черту! Мы еще вернемся к этому, когда я доберусь до Правителя и получу кое-какие разъяснения!
Такая перспектива не особенно порадовала нервозного Йомена Тераха.
– Ну что вы, сэр! Не стоит так беспокоиться, все равно ведь уже было публично заявлено о содержании работ…
– Это я тоже слышал и знаю до черта таких, как вы, кто тоже говорил мне: «Не могу сказать ничего определенного!» – взорвался Крэш. – Так что давайте-ка лучше поговорим о чем-нибудь другом! Объясните мне, почему Фреда Ливинг оказалась среди ночи в лаборатории Губера Эншоу?
Терах искренне удивился.
– Господи! Да какая разница, чья это комната? Мы часто работаем друг у друга в лабораториях. Наша работа требует тесного сотрудничества очень разных специалистов. Так что Фреда Ливинг скорее всего работала над какой-то частью проекта, материалы которой находились в комнате Эншоу.
– На Инферно люди – большие собственники, когда дело касается территории, – заметил шериф. – Всем нам просто необходимо личное, только наше и больше ничье, жизненное пространство.
Терах пожал плечами:
– Возможно. Но не надо думать, что это относится абсолютно ко всем людям. – В его последних словах читалась откровенная насмешка.
Шериф недоверчиво хмыкнул, пропуская мимо ушей насмешку, которая явно предназначалась, чтобы сбить его с толку.
– Ну, хорошо. Тогда, может, вы мне скажете, где черти носят этого самого Губера Эншоу? С утра он в лаборатории не показывался, а достать его из дому мы не можем. Мы предполагаем, что он там, но его роботы отказываются это признавать и не соглашаются передавать никакие послания.
– Меня это не удивляет. Губер любит работать дома, в полном уединении. И последнее время он делает так все чаще, – пояснил Терах. – Иногда мы подшучивали над ним – дескать, если полиции вздумается оцепить твой дом, ты этого даже не заметишь!
Крэш неопределенно хмыкнул. Личная свобода и неприкосновенность жилища и в самом деле ценились на Инферно превыше всего. И арестовывать человека в его доме было не принято. Закон был очень строг на этот счет, а также очень подробно указывал, что можно и чего нельзя делать в таких случаях. Полиция со своими роботами могла окружить дом и ждать снаружи хоть до светопреставления, могла обследовать дом и прилегающие постройки после совершения ареста. Но вламываться в дом, чтобы там взять преступника под стражу, полицейские не имели права.
И часто бывало, что подозреваемый отказывался выходить из дому и подолгу отсиживался там. Для таких случаев давным-давно были разработаны и утверждены положения, которым полицейские и следовали. Полиция имела право перерезать все линии коммуникаций, ведущие к этому дому. Но не имела права лишить затворника пищи, воды и электроэнергии. И зачастую запрещение ареста в доме играло на руку полиции: если преступник упорно не желал сдаваться, окруженный бдительными полицейскими роботами дом прекрасно заменял тюрьму, без всяких дополнительных расходов и неудобств.
– Что ж, вполне возможно, нам действительно придется оцепить его дом, если он в ближайшее время не появится, – предупредил шериф. – Так что можете ему об этом сообщить.
Йомен Терах удивленно поднял брови.
– Потерпите немного, шериф! Губер часто приходит на работу после полудня – в те дни, когда приходит, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130