Женщины дышали примерно еще полминуты, затем попадали на пол. Потом, выключив вентиляцию, я открыл дверь и увидел безжизненные тела, испачканные экскрементами».
Капитан Крамер показал, что он несколько раз повторял эту процедуру, пока все 80 заключенных не были умерщвлены. После этого трупы были переданы профессору Хирту, как и требовалось. Допрашивавшие задали Крамеру вопрос, что он чувствовал в это время. Крамер дал ответ, который невозможно забыть и который проливает свет на явление, характерное для третьего рейха, но казавшееся непостижимым для нормального человека:
«У меня не было никаких чувств при выполнении этих акций, так как я получил приказ ликвидировать 80 заключенных только что изложенным мною способом. Именно так, между прочим, я был обучен действовать…»
Другой свидетель Анри Эрипьер – француз, работавший в качестве ассистента в институте анатомии, в лаборатории профессора Хирта, вплоть до вступления в Страсбург войск союзников – описал, что происходило далее:
«Первая партия, полученная нами, включала трупы 30 женщин… Тела были еще теплые. Глаза были открыты и блестели. Красные, налитые кровью, они вылезли из орбит. Следы крови были видны около носа и вокруг рта. Но никаких признаков трупного окоченения не наблюдалось…»
Эрипьер заподозрил, что они были умерщвлены умышленно, и тайно записал их личные номера, вытатуированные на левой руке. Затем поступили еще две партии общим числом 56 трупов в точно таком же состоянии. Их заспиртовали под непосредственным руководством доктора Хирта. Однако профессор проявлял признаки беспокойства в связи со всем этим делом.
«Анри, – сказал он Эрипьеру, – если не сможешь держать язык за зубами, станешь одним из них…»
Как свидетельствует переписка, профессор отделял головы и, по его словам, собрал коллекцию черепов, никогда дотоле не существовавшую. Но вскоре возникли определенные трудности, о которых шеф Института исследований наследственности доложил Гиммлеру 5 сентября 1944 года:
«Ввиду широких масштабов научных исследований обработка трупов еще не завершена, – писал он. – Чтобы обработать еще 80 трупов, потребуется определенное время».
А время уходило. Наступавшие американские и французские войска приближались к Страсбургу. Хирт запросил «указаний относительно судьбы коллекции».
«От трупов можно было бы отделить мягкие ткани, с тем чтобы исключить их опознавание, – докладывал он. – Однако это означает, что по крайней мере часть работы была проделана впустую и что эта уникальная коллекция утрачена для науки, поскольку сделать впоследствии гипсовые слепки будет невозможно.
Как таковая коллекция скелетов не привлечет к себе внимания. Можно объявить, что мягкие ткани были оставлены французами еще до того, как институт анатомии перешел в наши руки, и что они будут сожжены. Дайте мне, пожалуйста, рекомендации, к какому из трех вариантов следует прибегнуть: 1) Сохранить полностью всю коллекцию. 2) Частично разукомплектовать ее. 3) Полностью разукомплектовать коллекцию».
«Свидетель, скажите, зачем вы хотели отделить мягкие ткани? – задал вопрос английский обвинитель в притихшем судебном зале Нюрнберга. – Почему вы предлагали, чтобы вина пала на французов?»
«Как неспециалист, я не мог иметь своего мнения в этом вопросе, – ответил нацистская Синяя Борода, – я лишь передал запрос доктора Хирта. Я не имел никакого отношения к убийству этих людей. Я выполнял роль почтальона…»
Позднее Эрипьер описал попытку, правда, не вполне удавшуюся, скрыть следы преступлений:
«В сентябре 1944 года, когда союзники стали наступать на Бельфор, Хирт приказал Бонгу и герру Мейеру расчленить трупы и сжечь в крематории… Я спросил у герра Мейера на следующий день, все ли тела он расчленил, однако герр Бонг ответил: „Мы не могли расчленить все тела, это слишком большая работа. Несколько трупов мы оставили в хранилище“.
Когда месяц спустя части во главе с французской 2-й бронетанковой дивизией, действовавшей в составе американской 7-й армии, вошли в Страсбург, эти трупы были обнаружены там союзниками.
Не только черепам, но и человеческой коже находили применение апологеты «нового порядка». Из нее, как выяснилось, они изготовляли отличные абажуры, причем несколько штук были сделаны специально для фрау Ильзе Кох, жены коменданта концлагеря в Бухенвальде, прозванной узниками Бухенвальдской Сукой. Татуированная кожа пользовалась особым спросом. Об этом на Нюрнбергском процессе узник лагеря немец Андреас Пфаффенбергер дал под присягой следующие показания:
«… Всем заключенным, имевшим татуировку, было приказано явиться в амбулаторию… После осмотра заключенных с наиболее художественной татуировкой умерщвляли посредством инъекций. Их трупы доставлялись в патологическое отделение, где от тела отделялись лоскуты татуированной кожи, подвергавшейся затем соответствующей обработке. Готовая продукция передавалась жене Коха, по указанию которой из кожи выкраивались абажуры и другие декоративные предметы домашней утвари».
В другом лагере, в Дахау, спрос на такую кожу часто превышал предложение. Лагерный узник, чешский врач доктор Франк Блаха, показал в Нюрнберге следующее:
«Иногда не хватало тел с хорошей кожей, и тогда доктор Рашер говорил: „Ничего, вы получите тела“. На следующий день мы получали двадцать или тридцать тел молодых людей. Они были убиты выстрелом в голову или ударом по голове, но кожа оставалась неповрежденной… Кожа должна была поступать от здоровых людей и не иметь дефектов».
Однако всех, пожалуй, превзошел в своих бесчеловечных экспериментах доктор Зигмунд Рашер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180