- Не надо мозолить глаза остальным, пока страсти не поостынут.
Джен согласилась. Чем меньше она общается с другими рабами, тем лучше.
Как ни скудна была пища, Джен была благодарна и за нее, о чем сказала Мило по окончании трапезы. Он пожал плечами и отрезал еще один ломтик от трубки из сушеного мяса.
– На здоровье.
– Я тебе это возмещу.
– Надеюсь, - сказал он, глядя ей прямо в глаза. Было ясно, что он имеет в виду.
– В смысле, отдам деньги.
– Это необязательно - когда наш договор войдет в силу. - Он положил ломтик в рот и принялся с удовольствием жевать, по-прежнему не сводя с нее взора.
Джен отвела глаза. Ее взгляд остановился на картине, висевшей на стене.
– Кто это нарисовал? - спросила она, желая побыстрее сменить тему.
– Я нарисовал.
Она с недоумением осматривала этот вихрь красок и форм.
– А что это такое?
– Если ты спрашиваешь, что именно здесь изображено, могу сказать тебе: ничего. Это просто способствует расслаблению. Сосредоточившись на картине, приходишь в более спокойное состояние духа. То есть я выпускаю в свой мозг те самые нейропептиды, о которых уже рассказывал - естественные наркотики, вызывающие состояние счастья.
– Понятно, - сказала Джен.
Картина вовсе не производила впечатления успокоительной. Чтобы предотвратить очередную длинную и бессмысленную для нее лекцию, она спросила Мило, где он жил до того, как попал на борт "Властелина Панглота".
– В океане, - ответил он. - В морской среде обитания.
– Что-что?
– Ну, в плавучем городе. Когда-то их было много. Мой, наверное, был последним. Океан вырождался иначе, чем земля. Там стало слишком опасно. Для людей.
– Почему?
– Ну, во-первых, спруты. Проклятые японцы сделали из них настоящих чудовищ.
Она выразила двойное недоумение, вызванное словами "спруты" и "японцы".
– Японцы были, а может быть и сейчас остаются, островным народом, - объяснял Мило. - Мясо спрутов считается у них лакомством. Это вроде рыбы. Примитивной рыбы с мягким телом и множеством щупалец. Вид у них, как у монстров из кошмарного сна, но для японцев это деликатес. Да и другие тоже не брезговали ими, но японцы просто помешались на своих морских пауках. Их любимая разновидность называлась "сурумеика". Они выращивали ее на специальных фермах в море вокруг островов. Потом они начали вмешиваться в их генотип, чтобы вывести крупных и быстрорастущих сурумеика, и тут… случилось неизбежное.
– Что же?
– Несколько выведенных особей удрали с фермы в открытое море. Там они скрестились с дикими сурумеика, и получившийся гибрид оказался новым видом супер-спрута. Быстрорастущий, выносливый - и чертовски сообразительный. Этот новый спрут выжил за счет всех остальных рыб в океане. Но сурумеика - не единственная опасность в море, и в конце концов мы решили признать свое поражение и переместиться в прибрежные воды, которые казались нам более безопасными… - Мило с грустью покачал головой.
– "Властелин Панглот?" - спросила Джен.
– Да. В открытом море мы редко видели Небесных Властелинов. Если они нас обнаруживали, мы делали то же, что и всегда перед наступлением сильного шторма - погружались на несколько сотен футов в море. На такой глубине нам не были страшны ни бомбы, ни штормы. К счастью, оружейники Небесных Властелинов утратили секреты производства глубинных бомб. Но в мелких водах мы были уязвимы. Мы не могли погрузиться достаточно глубоко, так что когда "Властелин Панглот" объявил, что теперь мы на его территории и должны платить ему дань, нам пришлось вступить в неравный бой.
– А почему вы не заплатили дань?
– Мы оказались в таком же положении, что и вы, амазонки. Мы питались в основном рыбой и планктоном и едва могли прокормить себя, так что лишней пищи у нас не было. Пока работали машины, мы могли добывать какие-то руды и химикалии из морской воды, но машины вышли из строя. Их разобрали на запчасти для нашей самой драгоценной машины - солнечного аккумулятора, который превращал морскую воду в пресную. Так что мы оказали сопротивление. У нас были кое-какие примитивные пушки и гарпунные ружья для борьбы с сурумеика и гигантскими морскими червями, но они оказались бесполезны. Лазеры "Панглота" уничтожили гарпуны и снаряды так же, как ваши ракеты.
И, конечно, мы стали прекрасной мишенью для бомб Небесного Властелина. Баллоны, которые поддерживали город на плаву, лопнули, и все потонуло. Я выжил, один из немногих. Меня подобрали, и с тех пор я здесь.
– Ты говорил, три года.
– Да, три года. А кажется, будто тридцать. Но знаю одно: я не собираюсь провести еще три года в этом летучем зверинце.
Это точно, сказала она себе, подумав о бомбе, спрятанной в комбинезоне. И тут Джен поспешно спросила:
– А долго ты жил в плавучем городе?
– С рождения. Около двухсот лет. Ее глаза округлились от удивления.
– То есть…
– Да, - кивнул Мило. - Я почти в конце отпущенного мне срока. По моим подсчетам, мне сто восемьдесят лет. То есть, как ты сама хотела сказать, мне осталось минимум четырнадцать лет, максимум девятнадцать. Спасибо нашим генетическим дизайнерам за эти пять лет неопределенности, подаренные людям. Неинтересно жить, когда точно знаешь дату смерти, хотя генетическое саморазрушение - вполне безболезненный процесс. - Он невесело улыбнулся.
– Я никогда не встречала таких старых, как ты, - призналась Джен, глядя на него с новым интересом.
– Правда? Не может быть, - удивился Мило. - Наверняка в вашем городе были люди, которые дожили до собственной кончины.
– Нет. Во всяком случае, не при мне. Аведона… она была одной из самых старых. Ей было за сто. Но мама говорила, что во времена ее молодости многие минервианцы доживали до дня Перехода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100