почему не призналась она ему раньше? Насколько это проще, чем всевозможные женские уловки, которым ее учили! И она посмотрела ему в глаза.
Она прочла в них испуг, недоверие и что-то еще, другое… Да, такой же взгляд был у Джералда, когда он смотрел на свою любимую лошадь, которую должен был пристрелить, потому что она сломала ногу. Почему вспомнилось ей это сейчас? Что за идиотская мысль! И почему Эшли смотрит на нее так странно и молчит? Но тут лицо его приняло обыденное выражение – он словно бы надел свою привычную маску и улыбнулся.
– Разве вам мало того, что вы покорили здесь сегодня все сердца? – спросил он с прежней ласково-насмешливой ноткой в голосе. – Вам нужна еще одна, завершающая победа? Но мое сердце всегда принадлежало вам, вы же это знаете. Вы можете терзать его, рвать на части.
Что-то было не так. Все получалось совсем, совсем не так. Не так, как она это себе представляла. Среди сумбура мыслей, вихрем проносившихся в ее голове, одна мысль приобрела отчетливость, неоспоримость: почему-то, по какой-то непонятной причине Эшли ведет себя так, словно думает, что она просто решила пофлиртовать с ним. Но в глубине души он знает, что это не так. Она чувствовала, что он это знает.
– Эшли, Эшли.., скажите мне.., вы должны сказать… Ах, перестаньте дразнить меня! Ведь ваше сердце принадлежит мне? О, мой дорогой, я люб…
Его рука мягко зажала ей рот. Маска слетела с его лица.
– Вы не должны говорить так, Скарлетт! Не должны! Вы этого не думаете. И вы возненавидите себя за эти слова и меня за то, что я их слушал!
Она тряхнула головой. Почувствовала, как жаркой волной обдало ее всю с головы до пят.
– Никогда, никогда! Я люблю вас, и я знаю, что и вы тоже… Потому что… – Внезапно она умолкла, пораженная глубиной страдания, написанного на его лице. – Эшли, но вы же любите меня, любите, правда?
– Да, – проговорил он глухо. – Да, люблю. Скажи он, что она ему ненавистна, и даже эти слова, верно, не испугали бы ее так. Она, онемев, вцепилась в его рукав. – Скарлетт, – сказал он, – расстанемся и забудем, навсегда то, что мы сейчас сказали друг другу.
– Нет, – прошептала она, – я не могу. Зачем же так? Разве вы.., разве вы не хотите жениться на мне?
– Я женюсь на Мелани, – ответил он.
Как в тумане вспоминала она потом, что сидела на низеньком, обитом бархатом кресле, а Эшли – на подушке у ее ног. И он крепко-крепко сжимал ее руки и говорил что-то, звучавшее для нее совершенно бессмысленно. Она ощущала странную пустоту в голове, все мысли, владевшие ею минуту назад, куда-то исчезли, и слова Эшли не проникали в ее сознание – Они были как капли дождя, которые скатываются со стекол, не оставляя на них следа. Он говорил с ней, словно отец с обиженным ребенком, но этот быстрый, нежный, полный сострадания шепот падал в пустоту.
Имя Мелани вернуло ее к действительности, и она взглянула в его прозрачно-серые глаза. В них снова была та отчужденность, которая всегда озадачивала ее, и – как ей показалось – словно бы презрение к самому себе.
– Сегодня отец должен объявить о нашей помолвке. Мы скоро поженимся. Мне следовало сказать это вам, но я думал, что вы уже знаете. Я полагал – это известно всем.., не первый год известно. Я никогда не думал, что вы… У вас столько поклонников. Мне казалось, Стюарт…
Жизнь понемногу возвращалась к ней, чувства оживали, и его слова стали проникать в ее сознание.
– Но вы же сейчас, минуту назад, сказали, что любите меня? Он с силой сжал ее руки в своих горячих ладонях…
– Дорогая, не вынуждайте меня говорить то, что может причинить вам боль.
Но она молчала, и он сказал:
– Ну как могу я заставить вас посмотреть на вещи моими глазами, дорогая? Вы так молоды, так беспечны, вы не знаете, что такое брак.
– Я знаю, что люблю вас.
– Мы с вами слишком разные люди, Скарлетт, а для счастья в браке одной любви недостаточно. Ведь вы же захотите, чтобы мужчина принадлежал вам весь, без остатка – душой и телом, всеми своими помыслами, – иначе вы будете несчастны. Ля вам этого дать не могу. Никому не могу я отдать всего себя. И от вас я не могу потребовать того же. И это будет вас оскорблять, и в конце концов вы возненавидите меня… О, как жестоко вы меня возненавидите! Вы возненавидите книги, что я читаю, и музыку, которую я люблю, – ведь они будут отнимать меня у вас. И я.., быть может, я…
– Вы любите ее?
– Мы с ней одна плоть и кровь, мы понимаем друг друга с полуслова. Ах, Скарлетт, Скарлетт! Как мне убедить вас, что брак не может принести счастья, если муж и жена, совсем разные люди!
Кто-то уже сказал это однажды: «Чтобы брак был счастливым, муж и жена должны быть из одного теста». Чьи это слова? Они принеслись к ней откуда-то из дальней дали, словно с тех пор, как она их услышала, протекли столетия. Но все равно она не могла уразуметь их смысл.
– Но вы сказали, что любите меня.
– Я не должен был этого говорить. Где-то в глубине ее души медленно разгоралось пламя, и вот гнев вспыхнул, затемнив рассудок.
– Но раз уж у вас хватило низости сказать это… Лицо Эшли побелело.
– Да, это было низко, потому что я женюсь на Мелани. Я дурно поступил с вами и еще хуже с Мелани. Я не должен был этого говорить, зная наперед, что вы не поймете меня. Как могу я не любить вас с вашей неуемной жаждой жизни, которой я обделен? Вас, умеющую любить и ненавидеть с такой страстью, которая мне недоступна! Вы как огонь, как ветер, как что-то дикое, и я…
Скарлетт вдруг вспомнила Мелани – ее кроткие карие глаза и мечтательный взгляд, ее хрупкие маленькие ручки в черных кружевных митенках, ее вежливую молчаливость… Ярость закипела в ее крови – все то неистовое, что толкнуло Джералда на убийство, что толкало его предков на преступления, приводившие их в петлю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67