Алексей Иванович сел на табуретку и закурил. Мы никогда не видели, чтобы он курил в мастерской. И вид у него был очень растерянный. Он даже сразу стал какой-то старый, будто ему не семьдесят два года, а сто или больше.
– Алексей Иванович, как же теперь? – спросил я.
– А никак, – сказал Алексей Иванович. – Будешь сверлить дырки. Ты же любишь дырки сверлить. Это шефы называется! Совестно даже. Тьфу!
– Может, все-таки включить, попробовать?
– Эти станки из-за угла включать надо, – махнул рукой Алексей Иванович. – С ними рядом стоять опасно.
В это время раздался звонок, мы пошли в свой класс. Ребята прямо расстроились. Ведь все думали, что мы первые на этих станках поработаем. А я разозлился на толстого директора. Я шел и думал, что бы я с ним сделал, если бы разрешили. Сначала я подучил бы Борькиного братишку, чтобы тот на него плюнул. Потом посадил бы его на пятнадцать суток… Больше я ничего придумать не успел – мы встретили Владимира Ивановича.
– Вот, Владимир Иванович, это шефы называется! – сказал я.
– А что такое?
– Станочки привезли – их только из-за угла запускать.
– Неисправные?
– Им на свалке место! – завизжала Милка Орловская.
– Плохо дело, – сказал Владимир Иванович. – Я помню, вы мне давно про эти станки говорили. И Алексей Иванович их все ждал. Чего ж теперь делать будем?
– Про них надо в суд написать, чтобы их всех уволили! – сказал я.
– Кого – всех?
– Шефов.
– Так уж и всех, – засмеялся Владимир Иванович.
– А чего они? – сказал я. – Они, может, нарочно. Может, они вредители.
– Эх, Костя, – сказал Владимир Иванович, – тебя бы прокурором поставить.
– А чего? – говорю. – Этот директор точно вредитель. Он кричал все время. И про барабаны чего-то говорил.
– Ладно, ребята, – сказал Владимир Иванович. – Суд, вредители – это все хорошо. Только вам ведь станки нужны. Вот вы и боритесь за то, чтобы они у вас появились. Попробуйте без суда.
– Владимир Иванович, – сказал Борька, – но ведь мы же сами станки сделать не можем.
– Верно. Зато многое другое можете.
– Что – другое?
– Подумайте сами. Ладно? Даю вам неделю сроку. Вы же большие. Вместе подумайте. Не может быть, чтобы сорок пионеров с таким пустяком не справились. Ведь это же пустяк!
– Ничего себе пустяк, – сказал я. – Вы, наверно, чего-то про этих шефов знаете.
– Может, и знаю, – сказал Владимир Иванович. – Но вы все же подумайте. Сами.
После уроков, мы остались и думали часа два, но в тот день ничего не придумали.

Про кошку и мышку

Утром я сказал Зинаиде:
– А нам вчера два станка привезли.
– Ну и хорошо, – ответила Зинаида. Она одной рукой держала ложку, а другой листала учебник.
– Их только из-за угла включать, – сказал я.
– Ага, – отозвалась Зинаида.
– Ты лучше не агакай, ты лучше придумай, чего делать.
– Что делать?
– Чтобы нам их на хорошие обменяли.
Зинаида перевернула страницу и ничего не ответила. Мне надоело, что она не слушает. Сама же всегда говорит, чтобы я советовался со старшими. А я даже не советовался, очень нужно мне с ней советоваться. Я просто спросил. Потому что сам ничего придумать не мог.
– Я, может, тебя первый раз в жизни спросил. И последний. Это ты учти, – сказал я.
– Отстань, Костя. У меня экзамены на носу.
Я говорю:
– Покажи нос. Никаких экзаменов на нем нет. Очки есть, а экзаменов нет.
– Господи! – простонала Зинаида. – Когда же мама приедет?
Я говорю:
– Правильно. Вот мама приедет, я ей все расскажу: что ты мне ни разу посоветовать не хотела и что ты за едой читаешь…
Зинаида уставилась в книжку, а на меня даже не смотрит.
– От этого еда плохо переваривается, – сказал я. – Ведь ты же сама говорила, что плохо.
А Зинаида на меня внимания не обращает.
– К экзаменам надо готовиться в течение всего года, а не в последний день. Ты же сама говорила…
Зинаида молчит.
– И не горбись за столом. Будешь ходить с искривленным позвоночником.
В общем, я повторил Зинаиде все, что она мне раньше говорила.
Она всегда меня учит, как что делать. А Зинаида молчала. Это она решила от меня отмолчаться. Она знает, что мне неинтересно, если не отвечают.
Тогда я сказал:
– Все равно будешь со мной разговаривать.
А Зинаида – ни слова.
Я надел пальто и говорю:
– У меня вот уроки не выучены, а я гулять пойду.
А Зинаида даже не оборачивается.
Тогда я спустился по лестнице и снизу позвонил из автомата.
– Алло!
– Алло! Я слушаю, – ответила Зинаида.
– Это Костя, – сказал я. – Видишь, вот ты со мной и разговариваешь.
В трубке сразу запищали короткие гудки. Но это уже не важно. Все-таки она сказала мне три слова: «Алло», «я» и «слушаю». Вот, наверное, сейчас злится. Зато в другой раз будет разговаривать. Я ведь ее по делу хотел спросить. А про уроки я нарочно сказал. Я их еще вчера выучил.
Только я вышел на улицу, как около кино увидел Борьку. Он стоял в очереди у телефона. Зачем ему из будки звонить? У нас же в парадной есть автомат. Я хотел подойти и спросить. Но потом я подумал, что спрашивать неинтересно. Борька сразу скажет. Он всегда отвечает, если его спрашивают. Лучше я сам узнаю. Так, чтоб он не заметил.
Я подождал, пока Борька войдет в будку, и незаметно подкрался. Сквозь стекло было плохо слышно. У меня даже в ушах закололо – так я старался расслышать.
– Алло! Это редакция газеты? – спросил Борька.
Тут Борька повернулся, и я еле успел отскочить. Больше я ничего не услышал.
А когда Борька вышел из будки, я заметил, что на другом углу его ждет Вика. Они поговорили немного и вместе пошли к Фонтанке.
Борька всегда с Викой ходит. Даже со мной меньше ходит, чем с Викой, хоть мы и живем на одной лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34