Что-то должно случиться просто обязательно!».
Сон был не особо страшным, но при этом неприятным до жути. Гунтера окружал вроде бы знакомый, но одновременно напрочь чужой мир. Мертвый мир. Откуда-то пришло знание, что его город - Кобленц - почти полностью разрушен одной огромной силы бомбой, и вдобавок в воздухе витает некая неизвестная зараза, погубившая почти всех уцелевших после чудовищного взрыва людей. Не рухнуло лишь несколько домов на Шлиссель-штрассе, где была городская квартира родителей. Он бродил по пустым заваленным битым кирпичом и прочим хламом улицам, заглядывал в опустевшие остовы жилищ, видел там жутковатые останки погибших - многие люди оставались в своих креслах или кроватях, но все до одного были мертвее мертвого. Серо-черный, словно присыпанный пеплом и покрытый гарью пожаров мир пугал до дрожи в коленях. Гунтер искал еду, потому что дома кончились все припасы, а мать была больна, но ничего не находил. Только один раз удалось обнаружить среди обгоревших обломков апельсин, который следовало немедля отнести домой…
- Тьфу, чертовщина. - Гунтер выругался вслух и тряхнул головой, пытаясь рассеить преследовавшие его видения. - Не хватает теперь расстраиваться из-за дурацкого сна!
- Что ты говоришь? - возник в наушниках голос Курта, бортстрелка. - Извини, не расслышал.
- Ничего, - буркнул Гунтер в ответ и лениво посмотрел через фонарь кабины на вовсю гудевший моторами самолетов аэродром. Практически все пикировщики были готовы к взлету. Еще несколько минут, и первая группа эскадры 5101 поднимется в воздух и возьмет курс на запад. Гляньте-ка, машина капитана Браухича уже выруливает на полосу, значит, наш черед пятый… Полетаем сегодня.
Да, собственно, дело вовсе не в плохом настроении и не в отвратительном сне. А предстоящая операция просто одна из многих, и вряд ли найдутся разительные отличия от боев за Польшу или Францию. Приказ - проще не придумаешь: взлететь, набрать установленную высоту, идти за ведущим к цели, сбросить груз, развернуться, лететь обратно. Сюда, на бывший французский, а теперь немецкий аэродром, рядом с городом, носящим очаровательное имя Бланжи-Сюр-Брель. Нормандия - Англия - Нормандия, вот и все путешествие. Если все будет хорошо (А вот ничего хорошо не будет - проскочила мысль, - будет плохо. Не знаю как, но плохо), так вот, если задание будет выполнено, а англичане, по своему обыкновению, продолжат хлопать ушами, то все дело займет часа три, не больше. Часть бомбардировщиков, как явствует из приказа, разнесет на куски аэродром берегового командования Дейтлинг, другие отправятся на свидание с объектами в Дуврском порту, а машина с бортовым номером 77 вместе со своей эскадрильей пощупает Рочестер - британскую базу в подбрюшье Лондона, у слияния Темзы и Медуэя. Меланхолия, охватившая никому не известного лейтенанта, сидящего за штурвалом «Юнкерса» с двумя большими белыми семерками на фюзеляже, в расчет сейчас не берется. Тут война, а не парижский бордель. И капитану Браухичу не порыдаешь в манишку, как девице из того самого борделя, - не поймет. Сантименты и личные переживания подчиненных господина капитана интересуют меньше всего.
«Ну-ну, давай поспокойнее, - попытался взбодрить себя Гунтер. - Двадцать пять лет и не возраст вовсе, и заявлять себе, что жизнь не удалась, совершенно не стоит. Если посмотреть трезво - все нормально. Дом, родители, служба, в конце концов! Зачем себя изводить попусту? Давай плюнем на все проблемы и трудности, сосредоточимся на предстоящем деле и станем думать исключительно о нем. Согласен? Ну вот и молодец! Никаких дурных снов, пустых ублюдков, окружающих тебя на земле, начальства, грозных инспекций… Есть только ты, небо и добрая послушная машина, от которой не приходится ждать обид и разочарований. Самолет - не человек… Только ты и он. Все».
О сидящем за спиной унтер-офицере Курте Мюллере совсем не вспоминалось, но стрелок сам дал знать о собственном навязчивом бытии в идиллической вселенной, выстроенной Гунтером.
- Я никогда не бывал в Англии. - В наушниках послышалось веселое фырканье - Курт смеялся почти всегда в отличие от частенько впадавшего в угрюмство командира. - Как думаешь, мы сумеем рассмотреть хоть что-нибудь? Потом стану рассказывать внукам, как я летал над Тауэром.
Гунтер тоскливо возвел очи горе, обдумывая, как отшить разговорчивого Курта, но тут сквозь шипение и болтовню бортстрелка прорвался голос руководителя полетов:
- Первая группа, взлет разрешаю.
- Ответил Браухич, и его слова услышали все экипажи:
- Строим правый пеленг, в полете соблюдать радиомолчание!
- Вас понял, - хрипло отрапортовал Гунтер и вслушался в вой мотора. Двигатель уже достаточно прогрелся, никаких неполадок быть просто не могло, приборы в норме… Ну, тогда - вперед!
Увидев сигнал к взлету - три красные ракеты, - Гунтер медленно надавил на педаль газа, и самолет, двинувшись с места, пополз вперед, развернулся вправо, почти упершись в хвост тридцать второй машине обер-лейтенанта Дитриха. Последняя вдруг резво побежала вперед, набирая скорость, и Гунтер, поддав газу и снова чисто автоматически проверив работу элеронов, устремил своего стального и безмолвного приятеля вслед. Мелькнули строения у края аэродрома, плиты взлетной полосы слились в единую сероватую ленту, а несколькими мгновениями спустя легкая вибрация, сопровождавшая движение по земле, прекратилась - машина плавно поднялась в воздух, к грязному облачному небу. Ну, держитесь, англосаксы! Сегодня у вас будет неудачный день!
Операция «Орлиный налет» планировалась долго и серьезно, подготовка шла со всем тщанием и германской организованностью - еще бы, сейчас на карту поставлена судьба не одной лишь Европы, но и всей планеты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25