Норманны отваживались бросать вызов флоту халифата и даже Империи Византийской! Ну а после того, как на глаза попался захваченный константинопольскими пиратами (ах, простите, воинами императора…) свиток, повествующий о набеге викингов на Кордовский халифат в Иберии да разграблении Севильи ( «…в город вошли язычники ал-маджус, называемые ар-рус, и пленяли, и грабили, и жгли, и умертвляли…» ), отец Целестин проникся к норманнам невольным уважением. Это тебе не ожиревшие от безнаказанности тунисские разбойники, способные разве что мирные торговые корабли грабить, да и то используя преимущество числом премногое.Не думал, не гадал тогда обычный проповедник из Рима, что вся оставшаяся его жизнь будет связана с этими… этими… ну да, конечно, варварами, язычниками, наказанием Божиим Европе, по которым сатана в аду плачет.Отец Целестин, покряхтев, приподнялся, подвинул кресло поближе к огню, вытянул ноги и, расправив роскошное песцовое покрывало, коему позавидовал бы сам святейший Папа Римский, налил себе ещё вина и снова плюхнулся на сиденье. Дерево протестующе заскрипело, ибо не всякая лавка, стул или кресло могли выдержать громоздкие телеса святого отца. Монах хихикнул и отхлебнул терпкого мускатного напитка. Конунг Торин как-то заметил, что во всём Вадхейме (Иисусе! — «Во всём Вадхейме!» — он почитает эту деревню за центр Вселенной; эх, не бывал Торин в Риме…), так вот, во всём Вадхейме не сыскать мужчины, имеющего хоть половину толщины отца Целестина. Так пусть же он один толстеет за всех дружинников Вадхейма, вместе взятых! А потом ещё добавил, что ежели случится нужда потопить вражеский корабль — данов там каких-нибудь или саксов, — то самый верный к тому путь — сбросить им на палубу отца Целестина. Вмиг потонут. Разговор был в доме конунга, и все сидевшие за столом расхохотались. Монах же бровью не повёл, только взял с золочёного (итальянской, между прочим, работы) блюда кусок жирной оленины да челюстями заработал. Пускай себе смеются! Что бы вы без меня делали, олухи? А дородность суть свидетельство здоровья.«Да, вот что бы они без меня делали?» — Отец Целестин поднял глаза к бревенчатому потолку, словно испрашивая у Господа милости простить его верному рабу грех гордыни. Как-никак, Торин обязан мирному монаху жизнью. И отец Целестин, вздохнув, снова вспомнил малоприятные события, положившие начало его скандинавской одиссее. Случилась эта неприятность десять лет назад, и тогда монах был уверен, что Господь жестоко покарал его за бесчисленные грехи, из коих главнейшим было чревоугодие.Надобно заметить, что биография отца Целестина была весьма и весьма примечательна. Родился он на исходе восьмого века, в Италии. Кто были отец его и мать, так и осталось неизвестным, ибо ком грязного тряпья, в которое был закутан орущий благим матом новорождённый, был оставлен на пороге монастыря святого Элеутерия, что к северу от Рима, по старой дороге к озеру Браччано. Благодарение Деве Марии, отец Либерий, настоятель сей святой обители, приютил покинутое дитя и даже сам выкормил козьим молоком. А в монастырской хронике появилась запись: «В лето 799 по рождению Спасителя подброшенный младенец крещён во имя Отца и Сына и Святого Духа и наречён именем Целестин. С благословения отца настоятеля оный Целестин принят монастырской братией на воспитание». Впрочем, наречённое одним из имен святых Пап дитя пока и знать не желало ни о каком «воспитании» по причине слишком уж юного возраста и только нарушало благочестивую тишину обители требовательными воплями, когда из-за какой-то там ерундовой мессы или обедни его не могли вовремя покормить.Шли годы, ребёнок взрослел. Когда молодой воспитанник начал хоть немного соображать, отец настоятель стал претворять в жизнь свой план обучения, и, следует сказать, ученик более чем оправдал чаяния своих наставников. В те времена в Европе ещё чтили традиции чудесного византийского искусства, и вот молодой клирик уже может писать лики святых, вырезать по дереву, слагать канцоны и псалмы на греческом и латинском. Монахи научили его языкам почти всех известных народов, а отец Павел, преискуснейший в науке исцеления, разъяснил Целестину действие многих и многих трав, возвращающих жизнь и здоровье в немощное тело. Словом, к семнадцати годам сей клирик-бенедиктинец стал человеком очень и очень образованным. Строгое религиозное воспитание и полная оторванность от окружающего мира тоже сделали своё дело. Когда аббат Либерий предложил выбор: уйти в мир либо принять постриг, Целестин не медля согласился на последнее. Страшный и незнакомый, наполненный войнами, убийствами и грехами мир за стенами монастыря пугал его. Юный послушник постригся в монахи в лето 817 от Рождества Христова. Последующие шесть лет он продолжал постигать тайны искусства и целительства, а одно из вырезанных им из сосны распятий украсило даже покои святейшего Папы в Ватикане, что, впрочем, и послужило отчасти началом неисчислимых бедствий, свалившихся на молодого монаха в дальнейшем.Случилось же вот что: миссионерский набор, проводившийся по монастырям, коснулся и обители св. Элеутерия. Отец настоятель взял да и отрекомендовал папскому легату брата Целестина как смиреннейшего и благочестивейшего из братьев, и этот самый легат (вспомнив заодно и красивое распятие во дворце Папы да имя резчика) забрал молодого монаха из обители в Рим. Оттуда отец Целестин и ещё с десяток святых отцов отправились обращать в христианство язычников и бороться с несторианскими ересями в восточные страны. Сидя возле борта идущей на юг по Средиземному морю галеры и пытаясь успокоить разбушевавшийся не хуже штормового моря желудок, монах и не предполагал, что в его жизни наступила эпоха беспрерывных странствий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27