Мы – борцы.
– Такие делишки, Леча, – миролюбиво произнес мужик в плаще, присаживаясь на табурет. Его остроносые ботинки остановились как раз возле головы хозяина дома. Хозяин лежал ничком, руки на затылке, как приказал Фельдфебель. – Тебя дважды просили завязать, Леча. Больше просить не будем.
«Я клянусь…»
– Я клянусь… – начал чех.
– Не клянись, – перебил очкарик. – Твое слово дешевле плечевой путаны. Обещал в делишки с оружием нос не совать, и что в остатке?
– Не я это, клянусь…
– Не ты, так братки твои. Нам какая разница? – Очкарик красивым движением достал сигарету, прикурил. Зажигалочка у него была клевая, золотая с серебряным орлом. – Тебе промышлять разрешили, Леча, поверили, а ты как поступил?
Его не убьют. Я уже знал, что его не прикончат.
Чечен намеревался ответить, но очкарик внезапно опустился на корточки и рывком приподнял его за подбородок.
– Как вам, уродам, верить, ты мне скажи, а?! – закричал в ухо пленному очкарик. – Кто на прошлой неделе насчет патронов в Грозный звонил, а? Тебе дать послушать, а?!
Мы с пацанами конкретно поразевали рты. Вот так фермер, полный абзац! А бабка даже скулить перестала.
– Тебе внятно сказано было – сиди тихо в районе, дурью можешь заниматься, а к железу чтобы близко не подходил! – Очкарик поднялся, запахнул плащ и сильно затянулся.
Мы все ждали, как гвоздями прибитые, что будет дальше. Фельдфебель по-прежнему держал лежащих на прицеле.
– Послушай, давай как люди поговорим, – загнусил с пола черномазый. – Ты скажи конкретно, от кого пришел, сколько надо. Меля давно знают, разве нельзя пригласить по-человечески, можем же без свидетелей вопросы решить…
– А вопросы, Леча, уже решены, не волнуйся. Твою долю в порошке Назар заберет, помнишь такого?
– Не знаю никаких Назаров! Ты мне телефон дай, тогда нормально поговорим, клянусь! Никто обижен не будет…
– Дома купишь телефон, Леча. Здесь тебе он больше ни к чему. Поедешь к себе в Аргун, там барашков будешь пасти и патроны продавать. Если доедешь, конечно…
– Слушай, ты кто такой, чтобы меня пугать? – без особого напора заговорил чечен. – Мне ехать некуда. Тут дети мои, бизнес тут, я в него столько крови и денег вбил…
– Был у тебя бизнес, был когда-то. Если бы с дури на боеприпасы не соскочил, то и дальше бы коровам хвосты крутил. А теперь шабаш, Назар сутки тебе дарит, – очкарик затушил хабец в цветке, кивнул Фельдфебелю и уехал.
А Фельдфебель кивнул нам.
Дальше, млин, все скучно. Побили мы, что нашли, на первом и на втором этаже. Зеркала, посуду, вазы всякие. Баба хозяйская скулила, когда Фриц и Роммель, бакланы, топорами по шкафам фигачить стали, ни одного окна целого не оставили, матрасы, млин, вспороли.
Потом Фельдфебель сказал во дворе сено поджечь и сараи. А хозяин хаты завыл и стал мордой об пол биться и орать на своем ублюдочном языке. Хрен его знает, что он орал. Угрожал, наверное, срань такая.
Короче, пришлось еще уродов связывать, чтобы следом не увязались. Рябов с друганами их связали, мы бы сами ни фига не справились. И поехали, на обратном пути Фельдфебель денег дал, мы с Лосем и Роммелем пивка взяли и в кино пошли. Заспорили только, на наше идти или американское. Забойное кино оказалось, смешное…
Потом мы носорога того самого отфигачили, о котором Оберст раньше предупреждал. Кстати сказать, тогда Ильич нам первый раз по ушам ездить стал, что так не годится, что это заказное мочилово, что не фиг плясать под дудку Фельдфебеля, потому что он нашими руками гнобит тех черных, кого ему Оберст указал. Ильич нам всем, млин, плешь проел. Он, дурило, спелся с пацанами, что на Фельдфебеля работали, и те якобы пургу такую прогнали насчет торговых конкурентов Оберста. Мол, Оберст только тех зверей мочит, кто ему конкретно по бизнесу на хвост наступил. Мол, катались пацаны в порт, там отмудохали кого-то, думали, что за дело, а потом прочли в газете, что драка шла за передел влияния, типа, за перевозки какие-то…
Мы Ильича не слушали, кончилось его время.
Я ему конкретно заявил, что звери – всегда звери, и нам по фигу, кому они там конкуренты. Мы деремся не за драные гроши, которые подкидывает Фельдфебель, и не за торговые места. Нам насрать на это. Мы деремся за жизненное пространство для белой расы.
Короче, Оберст дал адрес носорога с двумя дочками.
Мы прорвались к этому кренделю в хату. Носорог, собака бешеная, жил кучеряво, две квартиры на одной клетке отхватил. Но попасть внутрь оказалось как два пальца, потому что мы дочку евонную прихватили. Фельдфебель под такое дело всем по штуке выдал и передал строгий приказ Оберста – как там себя вести. Зашибись, прямо как дети на новогодней елке. Дочурку прихватили, когда из института шла, жопой виляла. Фил еще во дворе ее догнал, финку показал, а потом и Роммель с Фрицем подтянулись. Сказали ей, чтобы не вякала, чтобы открыла дверь. Студентка носатая сперва пальцы гнуть начала, привыкла, видать, стерва, что папашка ее масть держит. Я как ее распальцовки услышал, млин, чуть сам суку не задушил.
– Ты, обезьяна, – внятно втолковал ей Лось. – Фули тебе в горах не сиделось? Фули ты сюда приперлась, дипломы покупать? Сейчас я тебе рожу на куски порежу, никто замуж не возьмет! Отыгрался твой папик, получит сейчас дочку без глазиков!
Смешно Лось сказал, мы заржали все.
Короче, через пять минут мы были в хате. Сигнализацию сама сняла; вначале застремалась, но Фриц ее за жопу взял, так быстро исправилась, манда. Пересрала дочка носатая, но ее никто резать не собирался. Мы ее, млин, в ванной заперли, а второй сестренки не было. Фельдфебель сказал, что надо со студенткой сделать, и чтобы без крови и синяков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110