– Это самая грустная история из всех, которые я когда-либо слышала, – тихо произнесла Паолина.
– Я не со многими говорю об этом, – сказал ей маркиз. – Но я хочу, чтобы вы знали всю правду.
– Я очень признательна вам за то, что вы доверились мне, – ответила Паолина, и после короткой паузы добавила: – Вряд ли стоит говорить, что мне очень жаль.
– Мне не нужна ваша жалость, – возразил маркиз, – только понимание и, быть может, обещание в будущем быть хоть чуть-чуть добрее ко мне. Я очень одинокий человек и, как я полагаю, от природы не склонен быть повесой или кидаться из стороны в сторону в поисках развлечений – каждый раз с разными женщинами. Я хочу обзавестись собственным домом, остепениться и иметь детей. Неужели у меня нет никакой надежды?
Он глубоко вздохнул, и Паолина инстинктивно положила свою ладонь ему на руку.
– И у вас нет никакого выхода? – спросила она.
– Сейчас я ничего не могу сделать, – ответил маркиз. – Так что мне придется оставаться в таком же положении до тех пор, пока ее смерть не освободит меня.
Паолине нечего было больше сказать. Вместо этого она подошла к балюстраде балкона и, перегнувшись через нее, стала смотреть на воду, текущую внизу. Маркиз стоял рядом, взгляд его был прикован к ее лицу. После длительной паузы она заговорила:
– Я искренне сочувствую вам, но вы не должны поддаваться отчаянию. У каждого есть свои трудности, свои тайны, которые им приходится скрывать от всего мира за внешней невозмутимостью.
– А у вас тоже есть свои тайны? – оживился маркиз.
– Могу вас уверить, что да, – ответила Паолина.
– Почему бы вам не довериться мне? – спросил маркиз. – Я был полностью откровенен с вами. Откройте мне то, что скрывается за прелестным личиком и глубиной этих темно-фиалковых глаз.
– Кто вам сказал, что они темно-фиалковые? – поинтересовалась Паолина.
– Я сам, – ответил маркиз. – Когда вы чем-то взволнованы или встревожены, они приобретают густой оттенок лепестков у самой сердцевины цветка. Но когда вы счастливы, они излучают вокруг себя сияние, словно я вижу перед собой звезду.
– У меня уже начинает кружиться голова от комплиментов, которыми меня удостаивают венецианцы, – призналась Паолина, коротко рассмеявшись. – К счастью, я не воспринимаю их всерьез.
– И все же я осмелюсь просить вас отнестись к моим словам серьезно, – настаивал маркиз.
– Как я могу? – возразила Паолина. – Хотя мой брат не запрещал пока мне встречаться с вами, я знаю, что он будет всячески препятствовать нашим свиданиям и нашей дружбе.
– Тогда что же мне делать? – с жаром перебил ее маркиз. – Я хочу видеть вас, быть с вами рядом больше, чем с какой-либо другой женщиной до сих пор. И тем не менее, что я в состоянии предложить вам? Только сердце человека, который будет любить вас превыше жизни, превыше всех сокровищ неба.
Паолина с выражением безнадежности сделала легкий жест руками.
– Я ничего не могу вам на это ответить, – произнесла она. – Я польщена тем, что вы питаете ко мне подобные чувства, но вы знаете, что между нами ничего не может быть, и не стоит еще больше осложнять положение, рассуждая о том, что является недостижимой мечтой.
Она пыталась быть с ним доброй, уважая чувства маркиза, но тот воспринял ее слова так, будто она в глубине души тоже была неравнодушна к нему, и, поднеся руку девушки к губам, покрыл ее поцелуями.
– Я люблю вас! – воскликнул он. – Я полюбил вас безумно, страстно, безнадежно с первого же мгновения, как увидел вас. Вы хотите сказать, что вам я тоже не совсем безразличен?
– Она не имела в виду ничего подобного, – вдруг раздался строгий голос за их спинами.
Они оба вздрогнули и, обернувшись с виноватым видом, увидели сэра Харвея, стоявшего в дверном проеме.
– Мне удалось выяснить, – произнес, он, – кто был тот Арлекино, который проник на это торжество и обманом увел мою сестру от хозяина дома, куда мы были приглашены. Я не имею желания драться с вами, господин маркиз, но, если возникнет необходимость, я не остановлюсь ни перед чем, чтобы защитить доброе имя моей сестры.
– Ваша сестра в полной безопасности рядом со мною, – ответил маркиз.
– Репутация девушки, когда она слишком долго находится в обществе женатого мужчины, не может не пострадать, – заметил сэр Харвей.
– Хорошо, – согласился маркиз, – я буду с вами откровенным и признаюсь, что я явился сюда этим вечером только в надежде встретить здесь вашу сестру. А теперь мне пора вернуться в зал, где царит веселье и все так счастливы и беззаботны.
В его словах чувствовалась нескрываемая горечь, и под влиянием душевного порыва Паолина протянула ему руку.
– Не надо так говорить, – взмолилась она. – Я искренне желаю вам добра – мы все этого желаем. Жаль только, что в данный момент мы ничем не в состоянии помочь друг другу. Я должна поступить так, как велит мне мой брат, и впредь не видеться с вами. Но обещаю вам, что я всегда буду вспоминать о вас в моих молитвах.
Он взял ее руки в свои и, поклонившись, поцеловал их. Затем, не сказав больше ни слова, маркиз удалился.
– Неужели у вас хватит глупости, чтобы тратить свое время на него? – спросил сэр Харвей раздраженно.
От резкого тона его слов кровь прихлынула к щекам Паолины.
– Он глубоко несчастен, и я имею право говорить с кем мне угодно, – отпарировала она. – И, кроме того, я считаю недопустимым то, что вы скрыли от меня его письмо.
– Я заметил, что маркиз понравился вам, – возразил сэр Харвей. – А какой вам смысл увлекаться человеком, который ничего не может вам предложить взамен, разве что сделать вас своей любовницей?
Его прямота граничила с жестокостью, но вместо робости и смущения Паолина почувствовала гнев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83