Раздался шум раскрывающейся двери.
Гардения вздрогнула и побледнела. А когда повернула голову, увидела барона. Он выглядел более угрожающе и отталкивающе, чем когда бы то ни было.
— А, Гардения! Если бы дворецкий не подсказал мне, где ты прячешься, я был бы вынужден разыскивать тебя по всему дому.
— Нам не о чем с вами разговаривать, — жестко и враждебно произнесла Гардения.
— Милое мое дитя! — воскликнул барон. — Я должен перед тобой извиниться. Боюсь, ты напугана моим вчерашним поступком. Я допустил ошибку, признаюсь. Не подумал, что ты можешь расценить мой жест как грубость. Пойми, я смотрю на тебя как на ребенка. Ты годишься в дочери моей дорогой подруге, герцогине. Я поцеловал тебя, как целуют дяди своих племянниц. Ничего другого этот поцелуй не означал, поверь мне.
Гардения растерянно моргнула.
«Быть может, я действительно сгущаю краски? — подумала она. — Барон — немец, а иностранцы сильно друг от друга отличаются… не исключено, что в Германии отцы целуют в губы своих дочерей, дяди — племянниц».
Враждовать с кем бы то ни было ей ужасно не хотелось. А с бароном тем более. Она с облегчением вздохнула и расслабилась.
— Мы должны быть друзьями, Гардения, — продолжил говорить барон. Его голос звучал мягко и вкрадчиво. — Мы оба любим одного и того же человека и оба хотим, чтобы этот человек чувствовал себя счастливым и не переживал по пустякам. Я говорю о твоей любимой тете, ты ведь понимаешь?
— Да, конечно, — ответила Гардения.
— Нам с тобой не следует ссориться. Тетя любит тебя, она сама не раз говорила мне об этом. В ее сердце ты заняла место, предназначенное для родных детей, а их у нее никогда не было.
Я для тебя, естественно, ничего не значу, но мне дорога герцогиня, и я всей душой желаю, чтобы она жила счастливо и не знала забот. Ты понимаешь меня?
— Понимаю, — ответила Гардения.
— Означает ли это, что я прощен?
— Да. — Она медленно кивнула.
— В таком случае давай забудем о неприятностях, вызванных простым недоразумением, и поговорим о другом, — сказал барон. — Я специально пришел сегодня пораньше, чтобы побеседовать с тобой наедине.
Гардения опять напряглась.
— О чем побеседовать?
— Сейчас я все тебе объясню, — ответил барон. — Сядь.
Гардения повиновалась, осторожно опустившись на край стула, сложив руки на коленях, выпрямив спину. Несмотря на то что она простила барона, верить ему не могла. Его глаза бегали, а каждое произнесенное им слово отдавало ложью. Подобные люди всегда ей не нравились.
— Как я уже сказал, — начал барон, тоже садясь на стул, — твоя тетя очень тебя любит. А что ты испытываешь по отношению к ней?
— Естественно, я тоже ее люблю, — заявила Гардения, пожимая плечами. — Она ко мне невероятно добра. К тому же, кроме нее, у меня никого не осталось.
Барон покачал головой, делая вид, что преисполнен сочувствия.
— Это очень печально. Но с тетей тебе очень повезло, согласись. В ком еще ты нашла бы столько понимания и доброты? Кто позволил бы тебе жить в своем доме, кто так откровенно стал бы мечтать о твоем благополучии?
— Наверное, никто, — пробормотала Гардения.
— Вот именно! — Барон поднял указательный палец. — Поэтому-то я и хочу попросить тебя сделать кое-что для герцогини.
— Конечно! — с готовностью ответила Гардения. — Что от меня требуется?
— Нечто весьма сложное, но это сделает ее светлость по-настоящему счастливой. Ты действительно готова пойти ради нее на что угодно?
— Несомненно! А почему тетя сама не обратилась ко мне за помощью? — спросила Гардения, — В том-то все и дело! — провозгласил барон. — Герцогиня ничего не должна знать о нашей с тобой беседе, понимаешь? Эгоизм и себялюбие абсолютно ей не свойственны, поэтому, если она узнает о моей к тебе просьбе, потребует, чтобы ты ничего для нее не делала.
— Скорее всего вы правы, — ответила Гардения.
— А дело вот в чем. У герцогини есть один протеже. Молодой человек, англичанин, сын ее покойной близкой подруги.
Когда его родители умерли, ее светлость пообещала юноше, что будет поддерживать его материально. У него была мечта — служить в английском военно-морском флоте. Герцогиня помогла ему приступить к осуществлению этой мечты.
— Сколько этому человеку лет? — спросила Гардения. Не то чтобы это сильно ее интересовало, но барон сделал паузу и явно ждал от нее какого-то вопроса.
— Семнадцать или восемнадцать, я точно не знаю. Пока он только учится на морского офицера и относится к младшему офицерскому составу английского флота.
Барон поправил очки и немного подался вперед.
— У Дэвида — так зовут этого юношу — возникли какие-то проблемы. И твоя тетя сильно переживает.
— Почему она решила, что у него проблемы? — спросила Гардения.
— Другие молодые люди, служащие с Дэвидом, передали твоей тете несколько писем, — сообщил барон таинственным голосом. — И все они зашифрованы.
— Зашифрованы? — Гардения нахмурилась.
— По крайней мере мы считаем, что это шифр, — пояснил барон. — Герцогиня, естественно, ничего не может разобрать.
— Но почему Дэвид не пишет ей обычные письма? — спросила Гардения.
— Мы не знаем, — ответил барон, разводя руками. — Поэтому-то ее светлость и сходит с ума от переживаний. Наверное, у Дэвида страшные неприятности. Возможно, за какой-нибудь проступок его посадили в тюрьму. Не исключено, что он ввязался в какие-нибудь темные дела.
— Все это очень странно, — пробормотала Гардения.
— Твоя тетя постоянно твердит то же самое, — сказал барон. — Представляешь, как она волнуется? Не спит по ночам, потеряла аппетит. Ни на минуту не перестает думать о Дэвиде.
— А я ничего не знала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73