А если эти проклятые кузены явятся сюда, — добавил он, — клянусь, я сделаю все возможное, чтобы их визит закончился фиаско.
— Едва ли ты добьешься успеха, — заметила Канеда. — Я предлагаю более тонкий и умный способ, адекватный тому, как поступили Бантомы с maman после ее бегства. У нее ведь были даже кое-какие собственные средства, однако ее отец с помощью адвокатов устроил так, чтобы она могла пользоваться деньгами лишь на территории Франции. Решение незаконное, но у papa не было денег, чтобы оспорить его в суде.
— Итак, они практически обокрали maman, и их не мучили угрызения совести все эти годы. Я согласен с тобой: Бантомы достойны презрения. Однако зачем же насиловать себя, встречаясь с ними?
— Я хочу отомстить им не меньше, чем ты, если не больше, — убежденно сказала Канеда, — и неплохо бы заодно добраться до герцога. Он мертв, но его состояние наверняка унаследовал сын — если у него был таковой. Быть может, мне как-нибудь удастся унизить его.
— Лучше бы ты наслаждалась жизнью в Англии.
— Но мое отсутствие не будет продолжительным, — заверила брата Канеда. — Могу ли я воспользоваться твоей яхтой?
Гарри воздел к небу руки, хотя этот жест не вполне отвечал английским традициям.
— Я еще не видел ее, но она полностью в твоем распоряжении.
— Спасибо, дорогой. Надеюсь, судно Окажется достаточно вместительным. Я возьму с собой лошадей дня коляски, а также верховых коней и, конечно же, Ариэля.
— Что ж, ради Бога! — воскликнул Гарри. — Но я снова напоминаю тебе, что считаю эту идею безумной. Кроме того, без подобающей компаньонки ты не сделаешь и шагу за пределы этого дома. То есть, если мадам де Гокур скажет «нет», будет по ее слову.
— Ну, мадам де Гокур не может не согласиться, — возразила Канеда. — Я свяжусь с ней сегодня же утром. Теперь, когда дни ее блеска миновали и умер муж, прежде бывший французским посланником, она обитает в крохотном и неуютном доме в нефешенебельной части Лондона.
— Мадам знала маму и любила ее, — заметил Гарри. — Поэтому я могу доверить ей тебя.
Канеда промолчала, но в глубине ее синих глаз загорелись шаловливые огоньки, которых брат заметить не мог.
Дом мадам де Гокур, крошечный и несколько запущенный, прятался на узенькой улочке в стороне от модной площади.
Француженка была много моложе своего мужа-посланника. Теперь, едва перевалив за пятьдесят, она могла лишь скорбеть о судьбе, низвергнувшей ее с блистательных высот светской жизни на низменный пятачок, где была обречена на прозябание.
Дочь ее, однако, вышла за англичанина, а младший сын заканчивал образование в Оксфорде, поэтому мадам предпочла находиться возле них в Англии, а не возвратиться на родину.
Клементину де Бантом она знала с самого детства и всегда испытывала к ней нескрываемое сочувствие.
— Какая несправедливость! — говорила она с негодованием. — Неужели твой муж не принадлежит к известному роду? И хотя у него нет денег, ты, ma cherie отдав ему сердце, обратно его уже не заберешь.
— Ты права, — улыбнулась Клементина Лэнг. — Я люблю Джеральда и считаю себя счастливейшей из женщин. Но иногда, Ивонна, иногда мне хочется слышать французскую речь, есть французские блюда, видеть перед собой реку, синюю, как небо над головой; лицезреть эти виноградники и ущелья, в которых, как мне казалось в детстве, обитали доисторические животные!
Мадам де Гокур усмехнулась:
— Я понимаю тебя. Однако у тебя есть муж и двое очаровательных детей.
— Только не думай, что я хоть раз пожалела о том, что убежала с Джеральдом, — заметила Клементина. — Это был самый счастливый и удачный день в моей жизни, но я не могу простить герцога де Сомака за его отношение к Джеральду.
— Да, — сказала мадам де Гокур, — герцог поступил зло и жестоко, однако он был очень странным человеком.
Мадам вдруг показалось, что прошлое вернулось и перед ней в крошечной гостиной сидит не Канеда со своими вопросами, а Клементина.
— Расскажите мне, пожалуйста, о герцоге де Сомаке, мадам, — попросила Канеда.
— Mon Dieu! Что это вы вспомнили о нем, моя милая! А я думала, будто вы явились поведать мне о своих успехах в Веаu Моnde. Все только и говорят о вас, о вашей красоте, интеллекте и очаровании. Ну а по Гарри дамы просто сходят с ума.
— Я это знаю, — ответила Канеда, — нынешняя жизнь кажется нам чрезвычайно увлекательной после деревенской тишины. Но, прошу вас, мадам, ответьте на мой вопрос.
— И что вы хотите от меня услышать?
— Расскажите мне о старике… который так жестоко обошелся с papa.
— Ох, он скончался, и, должна сказать, оплакивали его немногие. Надеюсь, вы знаете, что он хотел жениться на вашей матери, потому что жена, от которой у него был единственный сын, много-много лет болела; в свои без малого шестьдесят он решил завести новую семью — на случай, если что-нибудь случится с его наследником.
— А что с ним произошло?
— Ничего. Сейчас он и является герцогом де Сомаком, и, если я не ошибаюсь, ему тридцать два или тридцать три года.
— Надеюсь, он пребывает в добром здравии? — с горечью произнесла Канеда.
— Он-то? Конечно!
— А почему вы так говорите?
— Потому что с ним приключилась довольно грустная история. Жена его сошла с ума вскоре после свадьбы. Он был тогда очень молод, точнее говоря, только что достиг совершеннолетия.
— Сошла с ума, — повторила Канеда, и в голосе ее послышалась нотка удовлетворения.
— Ну конечно, все это скрыли, что нередко случается во Франции, — с укоризной сказала мадам де Гокур, — но старому герцогу было больно сознавать, что невестка не способна родить… даже единственного ребенка.
— Эта боль восхищает меня! — заявила Канеда.
1 2 3 4 5 6 7